меня, господин Керу, – начал выступивший вперед Лантюр. – Но я вам вот что скажу: нечего долго искать убийцу… Это музыкант.
– Я? Убийца Элен?! – воскликнул Давид.
– Граф, говорю вам, это он… Злодей мог пробраться в павильон только сзади, и лучшим доказательством служит то, что мы нашли его в той стороне.
– Да! Да! – галдели крестьяне.
Бланшон, сделав два шага вперед, заявил:
– Моя обязанность – задержать того, на кого указывает большинство.
И его широкая рука опустилась на плечо музыканта, но тот, грубо оттолкнув ее, обратился к господину Керу с такими словами:
– Граф, вы знаете меня не один год… К той, которой вы дали ваше имя, я питал глубочайшее чувство преданности и уважения. Я пожертвовал бы ради нее жизнью… Скажите этим людям, что не я убийца…
– Вот и мэр! Мэр приехал! – закричали в толпе.
Из подкатившей кареты вышел толстый человек маленького роста. Граф Керу, пристально глядя на Давида, тихо прошептал:
– Он любил ее…
– Господин мэр, задержите убийцу! Это он! Музыкант! – послышалось из первых рядов.
Мэр Тирселен, богатый лесопромышленник, поспешил к хозяину замка.
– Граф, – произнес он, – я имел несчастье услышать об ужасной катастрофе, но я рад, что убийца задержан.
К слову сказать, господин Тирселен всегда имел «несчастье услышать», «удовольствие увидеть», «честь узнать» и тому подобное.
– Господин мэр, – делая под козырек, обратился к чиновнику Бланшон, – я должен задержать преступника, не правда ли?
– К сожалению, я вынужден вам это приказать, бригадир, – ответил мэр.
По одному знаку Бланшона двое жандармов схватили Давида. Молодой человек не проронил ни слова, он лишь опустил голову и закрыл лицо руками. Крупные капли слез струились между его пальцами.
– Вот он уже и струсил! – заметил Лантюр. – Мошенник! Я с удовольствием посмотрю, как тебе голову снимут!
Под улюлюканье толпы несчастного повели в замок, а мэр остался с господами, чтобы «иметь честь» расспросить их об убийстве. Губерт де Ружетер удовлетворил его любопытство.
– Итак, мы немедленно приступим к допросу, – заключил мэр. – Я надеюсь, что господин Керу не потеряет присутствия духа и не откажется принять участия в этой печальной формальности, ведь я осмелюсь и к нему обратиться с несколькими вопросами.
– Я к вашим услугам, – заверил его граф.
Бледный, встревоженный, едва передвигавший ноги граф Керу последовал за мэром. Шум и крики усиливались: все требовали смерти музыканту. Лантюр, перебегая от одной группы крестьян к другой, повторял:
– Он был влюблен в нее и не хотел, чтобы она стала женой графа. Вот мерзавец! Если его выпустят на свободу, я застрелю его, или не быть мне Лантюром!
– Да, смерть ему, убийце! – поддерживала садовника толпа.
