Навострил! В музыкальный салон навострил! Впрочем, все по порядку. Во-первых, меня переманили в Художественный фонд. Им там нужен приличный резчик по дереву, так нужен, хоть кричи. Бегал от них как черт от ладана. Месяц меня уламывали.
– Большое дело – иметь художественный вкус, – почтительно сказал Листопад, – я, собственно, даже не был в курсе, что ты…
– Ах, – Валдомиро протестующе всплеснул рукой. – Ну вкус, ну художественный… Какая все это, в сущности, чепуха! Слушай дальше. Выбили мне авторскую ставку, один милый мужичок постарался, и вчера я этого мужичка благодарил.
– И где же, если не секрет?
– Есть тут одно прелестное местечко, «Поплавок» называется.
– Интересно, чрезвычайно интересно, но при чем здесь музыкальный салон?
– А при том!
И, одушевляясь от фразы к фразе, Валдомиро рассказывал, как они с Димой Карагодиным благодарили ответственного худфондовского мужичка, который оказался совсем не мужичком, а чудным парнем, тем самым, чернявеньким, своим в доску и тоже резчиком по дереву, как они пили с ним брудершафты, а в промежутках – за новые туфли Димона (впрочем, тесноватые), как заказывали оркестру белые танцы, три подряд, два вальса и танго, и как к их развеселому столику подплыла…
– Раисса Андре-эвна… – пропел Валдомиро.
Ах, как блистали ее глаза, когда они танцевали белый, четвертый по счету, танец, то ли болеро, то ли румбу, то ли опять-таки вальс. Да-да, вальс, конечно же «Вальс цветов» из балета «Щелкунчик»!
– А при чем здесь все-таки музыкальный салон? – не понимал авиатор.
– А при том, при том! – восклицал распалившийся Валдомиро и продолжал рассказ.
На борт теплохода «Александр Пушкин», ни более ни менее, пригласила Раиса Андреевна всю честную компанию в каюту люкс пить коктейли, смешанные ее собственной рукой, такой вдохновенной, такой округлой, ужасно горячей почему-то… А «чудный парень» (чернявенький) вышел из каюты за сигаретами и больше не вернулся, но вместо него на огонек пожаловала аристократическая приятельница гостеприимной хозяйки – Карина (Кара! Кариссима!), с глазами, как черные звезды, от взгляда которых по спине бежали мурашки и перехватывало дыхание, остроумнейшая молодая особа, которая, кстати, сигареты и принесла.
– А после? Что было после? – нетерпеливо спросил Листопад.
– Шикарно было! Только вот Димон куда-то задевался…
– Как это задевался?
– Очень просто: задевался, исчез, перестал наблюдаться… Играли в прятки… или в жмурки? Впрочем, не важно, короче – пропал Димон!
– И вы его не нашли?!
– Черт его знает, не помню… Кажется, не особенно и искали. Дался тебе Димон! Ты дальше слушай…
И Валдомиро принялся живописать, как из-за реки поднялась багровая луна, изъязвленная по краю слоистым ночным облаком, про песню над темной загадочной водой, от которой щемило на сердце и хотелось бежать по лунной дорожке, по
