style="font-size:15px;"> – Это в обычные дни. Но у нас будут приёмы, – важно добавил Савойский, – тогда, конечно, больше.
Визирь несколько секунд смотрел на Савойского озадаченным взглядом. Повернулся к Тускубу, что-то сказал ему по-арабски. Тускуб задрал подбородок в зенит. Казалось, он вот-вот завалится на спину.
– Я вас правильно понял? – Саид Петрович стал тыкать в книжечку карандашиком: – Бутылка красного вина, значит, две бутылки красного вина…
– Это в обычные дни, – удивлённый туповатостью визиря, повторил маэстро. – Но у нас будут приёмы, разные важные гости.
– Карашо-карашо-отлично… – теперь визирь всё понял правильно. В его взгляде странным образом смешивались уважение и ужас.
Коттедж компаньонов располагался на береговой линии моря. Тёмноликий гостиничный служка, который споро втащил баулы гостей на второй этаж, откланялся. Серёга получил обещанного леща, действительно истекающего прозрачным жиром, и несколько раз сглатывал слюну, пока упаковывал показательную рыбину в коричневую бумагу… План первого дня был составлен с учётом тягот перелёта, необходимости почистить пёрышки, отдохнуть, привести себя в порядок перед возможной встречей с консулом и его заместителем. Савойский позвонил по выданному Серёгой телефону в консульство.
Узнав, кто на проводе, секретарша мгновенно связала долгожданного гостя с Пал Петровичем.
– Ну, слава богу, приехали, – услышал Карагодин радостный мембранный голос, – мы вас просто заждались!
Савойский поблагодарил консула за прекрасную организацию встречи и обустройства, дипломатически сообщил, что должен передать из города-побратима кой-какие посылки, и если Пал Петрович и его зам располагают временем, сделать это было бы очень удобно вечером, часов в восемь, в их делегатском номере. Савойский вернул трубку на аппарат и выглядел победно.
– Чувствую, наши люди, – подытожил он. – Ну что ж, будем готовиться.
Довольный Серёга отбыл по своим служебным делам, ещё раз подтвердив, что за ним выезд на какой-то особый пляж для шашлыков и купанья.
Компаньоны расположились на просторной лоджии, меблированной дачным комплектом из плетёного ротанга – столик и пара низких кресел, – выставили на столик остатки «Стеллы», фирменные гостиничные бокалы, и обратили взоры на раскинувшуюся перед ними панораму. Над спокойным бирюзовым морем висела безмятежная пара красивых облаков. На горизонте просматривалась вереница далёких кораблей, видимо, ожидавших очереди для прохода через канал. На песчаный пляж накатывала мелкая волна, оставляя на его кромке изменчивую линию буро-зелёных плавучих водорослей и мелкий морской мусор, до поры неразгаданную осциллограмму бесконечных посланий Посейдона прозаическим богам земной тверди.
В небольшом отдалении от берега плыла живописная фелюга с охряно-красным косым парусом. Разрушать эту романтическую картину словами не хотелось, и потому компаньоны молчали.
Карагодин вспоминал теперь уже далёкую юность, в которой ранним январским утром он так же смотрел на это же море
