завтрашнее, грядущее и проектное будущие. Завтрашнее симметрично вчерашнему. Помимо завтра начинает брезжить грядущее, онтологически отличное от настоящего, но никак нами не формируемое. Грядущее – это то, что наступит без всякого нашего участия, нагрянет на нас и обрушится: Страшным Судом, например. И, наконец, мы строим планы, проекты, прожекты и прочие конструкции будущего, как и грядущее, онтологически отличного от настоящего, но включающего в себя наши цели, нашу волю, нас самих. Если завтрашнее и грядущее имеет несовершенный вид в силу нашего неучастия в них, в силу независимости от нас, то проектное будущее – безусловно перфектная форма теней наших воль, целей и желаний.
Что же касается настоящего, то оно неуловимо, все время смещается и потому, находясь в постоянном движении, собственно говоря, неподвижно и неизменно в этом. Либо его вовсе нет и это тот самый неуловимый Ноль, которого нет и который никому не нужен.
Но время – всего лишь одна из координат системы «пространство-время». Что мы знаем об остальном?
Классическое пространство однородно, изотропно, непрерывно, безгранично и бесконечно [15,17,18]. Оно очень похоже на ничто и буддистскую Пустоту. Оно идеально для заполнения чем угодно – от ерунды до Бога. В нашем сознании оно, пространство, существует в своей классической версии и это нас сильно утешает в нашей жизни и наших горестях.
Современное, релятивистское, представление о пространстве много сложнее: оно находится в одной координатной системе со временем, оно неоднородно и в зависимости от размещения в нем масс гравитации, его безграничность и бесконечность относительны и зависимы от приближения либо удаления от скорости света [1,3,4,5,10,11,13,14,19,].
Хоть немного, но мы убыстряемся – мы не только преодолели скорость прямоходящего (5 км\час), но и достигли второй космической скорости, а в своих ускорителях научились разгонять разные малосуществующие частицы до околосветовых скоростей.
Мы не только открыли релятивистские свойства пространства-времени, мы своей физической жизнью приближаемся к ней. Точно также мы поступили и со Вселенной – мы не только отказались от классической космогонии в пользу сильного антропного принципа, но и живем теперь по законам этого принципа. В этом отношении наша цивилизация абсолютно аутична: мы живем в мире, в котором хотим жить.
Впрочем, еще Аристотель [2], обсуждая «хорион» (пространство), утверждал, что за пределами семи сфер, составляющих его, времени нет. Первый физик пророчески предугадал релятивисткую физику современности, хотя его геометрические представления о пространстве были весьма примитивны. Для эллинов пространство сплющивалось до двуразмерности, до плоскости. Справедливости ради, необходимо также добавить, что Аристотель выделял еще одну координату пространства, принципиально недоступную мышлению и деятельности, направленную внутрь себя (то, что много позже Кант назовет «вещью
