style="font-size:15px;"> – Круто. А тебе зачем история?
– Вот это и будет пятое, последнее мое слово.
– Перед приговором.
– Вот именно. Занятие историей – экспансия своего я, попытка собою прожить, хотя бы фрагментарно, историю всего человечества. Как будущее – проекция или, лучше сказать, тень человека, отброшенная им назад, в будущее…
– Постой, постой. Почему назад?
– Потому что будущее всегда не впереди нас, а позади нас. Например, наши дети и наши ученики – они ведь позади нас, за нами, и последствия наших действий – тоже за действиями, а не впереди них…
– Интересно, продолжай, я тебя перебил.
– … так и прошлое, история – это свет и тени, падающие на человека: темные тени – это неопознанная им история, свет же идет от учителей, знаний, наконец, от родителей.
– Стало быть, большинство – это просто сироты истории.
– Выходит, что так. Выходит, что тот, кто не знает истории, шастает и блудит впотьмах.
– Ты меня совсем запутал. Так что же такое история?
– Если б я знал!
– Ну, ты даешь! Сказал бы сразу, что ты в этом не рубишь. Время уже даже не вечернее, а ночное, продержал меня на международной линии чуть не полчаса, а так толком ничего не ответил.
– А на фига тебе все это после полуночи?
– Да я тут кроссворд решаю. Вопрос тут такой.
Непонимание как ресурс коммуникации
1. Оседание на землю, переход от gatheringeconomy к produceeconomy породили коммуникативную речь, первым этапом которой стала объяснительная речевая операторика с причинно-следственными связями: мир предстал человеку не картиной, а процессом. Начался «детский» период бесконечных вопрошаний «почему?» и столь же бесконечных ответов «потому». Мир стал «объяснябельным», а потому диалогичным, ведь вопросы требовали внятного и продолжительного ответа. И это стало требовать понимания, но только у вопрошающего и внимающего [1].
Взаимопонимание – следующий шаг коммуникативной речи как телеологической операторики с побуждениями к действию. Для этого оказались необходимы институты власти, построенные не на авторитете и силе носителя власти, а стоящими за ним атрибутами (Божественность власти, право, законы и тому подобное). Возможно, именно в это время и возникла лингвистическая потребность в будущем времени.
Так коммуникация обеспечила выход человека в мышление, а именно – в логику, онтологию и топику. Появились первые мыслители-проводники и поводыри в мире мышления. В отличие от сознания, в мышлении отсутствуют гендерные предпочтения: мышление стало всеобщим достоянием.
Речь стала речью, рекой, где мощные струи дискурса живут вместе с мельчайшими брызгами смыслов, речь стала длинной и полноводной и вместе с тем капельной.
