target="_blank" rel="nofollow" href="#n10" type="note">[10]. Не то чтобы я не знал Индию. Я был хорошо осведомлен о её прошлом и настоящем, хотя полностью узнать ее прошлое почти невозможно. Я прикладывал усилия к тому, чтобы узнать столько, сколько мог, и для этого представлялись возможности. Знакомство с литературой на почти всех языках Индии позволило мне почувствовать душу Индии, но странствия позволили взглянуть на неё по-новому и углубили мое понимание.
В «Йога-Васиштхе» мудрец Васиштха говорит Раме: «О, Рагхава! Сохраняй „присоединенность“ вовне и внутреннюю отрешенность. Здесь нет никакого противоречия. Мы должны знать, куда стремиться, чтобы быть на правильном пути. Если наши глаза устремлены на эту путеводную звезду, наш подход должен быть непрямым – и это будет подход ненасилия. Именно таким был мой подход.
Мои коллеги говорят, что мой метод представляется им загадочным и в то же время научным, в отличие от метода Гандиджи, чей метод представляется более простым и прозрачным. Это так, потому что у нас разное восприятие, а также потому, что времена тоже изменились. Гандиджи обычно легко сходился с людьми, а я остаюсь до некоторой степени отчужденным от них. И всё же я лучше понимал, в каких условиях живут простые люди, потому что вырос среди них, в отличие от Гандиджи, который родился в аристократической семье и имел больше друзей среди людей высших классов; и, таким образом, он смотрел на народные массы с этой позиции.
Я вырос в деревне. Моё мышление было созвучно с народным. Я изучал религиозную литературу в разных провинциях – литературу, которую вобрал в себя простой народ. Мои знания в мирских областях ограничены. Гандиджи был юристом – знатоком законов, о которых я знаю меньше всего. Всё это естественное следствие разницы в подходе.
Мой подход также отличается от подхода Шанкарачарьи[11], который пытался убедить учёных и верил, что, как только они будут убеждены, они позаботятся об остальном. Мой подход скорее сродни подходу Кабира[12], который взывал напрямую к народу.
Я не могу отрицать, что во мне есть мистическая составляющая. Поэтому, в то время как я хожу по земле, мой разум в других сферах. Не приди я к Гандиджи, я, наверное, последовал бы пути мистиков, пути медитации. Но я с детства был очарован «Гитой», а в «Гите» говорится, что путь медитации и путь действия – одно и то же. В связи с чем я осознал необходимость баланса в жизни, и в обществе Гандиджи мои внутренние противоречия были наконец-то разрешены. С тех пор я следовал его пути с исключительным сосредоточением. Однако до сих пор во мне есть нечто иное. Не то чтобы Гандиджи недоставало этой составляющей. Те, кто близко его знал, понимали, что, хоть он и выглядел увлеченным единственно работой, касающейся внешней деятельности, он стремился к чему-то еще.
Это вопрос позиции. Гандиджи, по существу, был активистом, но мистицизм присутствовал у него на втором плане. Вивекананда, с другой стороны, был очевидным мистиком, с активизмом на втором плане. Рамакришна Парамахамса был чистым мистиком.
Имеется в виду Ади Шанкарачарья (788–820).
Кабир (1440–1518) – великий поэт-святой, писавший на маратхи.
