К счастью, я воспитывался в школе и, следовательно, привык к этому.
После обеда Джеймс не стал напоминать, что мы собирались осмотреть мачты, а предложил поиграть в карты. Кстати, в тот день выдавали жалованье, у каждого в кармане были деньги, и потому предложение приняли единодушно. Что касается меня, то я уже тогда испытывал к игре отвращение, которое с годами все усиливалось, и потому извинился и вышел на палубу.
Погода была прекрасная, дул западо-северо-западный ветер, то есть самый благоприятный для нас, поэтому приготовления к скорому выходу в море, заметные, впрочем, только глазам моряка, делались во всех частях корабля. Капитан прохаживался по правому борту и временами останавливался, чтобы взглянуть на работы, потом снова начинал ходить размеренно, как часовой. На левом борту находился лейтенант, который принимал более деятельное участие в работах, впрочем, ограничиваясь повелительным жестом или отрывистым словом.
Стоило только взглянуть на этих двоих, чтобы заметить различия в их характерах. Стенбау было лет шестьдесят – шестьдесят пять, он принадлежал к английской аристократии, жил года три или четыре во Франции и потому отличался изящными манерами и светским обхождением.
Он был немного ленив, и медлительность его проявлялась в особенности при объявлении взысканий: тогда он долго мял в пальцах щепотку испанского табака и уж затем с сожалением назначал наказание. Эта слабость придавала его решениям какую-то неуверенность, отчего можно было подумать, что он сам сомневается в своей справедливости. При всех своих стараниях он не мог преодолеть в себе эту мягкость характера, очень приятную в свете, но опасную на корабле. Эта плавучая тюрьма, в которой несколько досок отделяют жизнь от смерти и время от вечности, имеет свои нравы, свое особенное население, здесь нужны и особенные законы. Матрос и выше, и ниже образованного человека, он великодушнее, отважнее, бесстрашнее, но он всегда встречается со смертью лицом к лицу, а опасности, пробуждая лучшие качества, развивают и дурные наклонности. Моряк как лев, который если не ласкается к своему господину, то уже готов растерзать его. Поэтому, чтобы побуждать и удерживать суровых детей океана, необходимы иные рычаги, чем для того, чтобы управлять слабыми детьми земли.
Этими-то мощными рычагами наш добрый и почтенный капитан и не умел управлять. Нужно, однако, сказать, что в разгар сражения или бури эта нерешительность исчезала без следа. Тогда капитан Стенбау распрямлялся, голос его делался твердым и звучным, и глаза, как в юности, сверкали молниями, но как только опасность миновала, к нему снова возвращалась кротость – единственный недостаток, который находили в нем враги.
Борк представлял совершенную противоположность капитану, будто Провидение свело тут этих двоих, чтобы дополнить одного другим и уравнять слабость строгостью. Борку было от тридцати шести до сорока, он родился в Манчестере и вышел из низов общества; отец и мать хотели дать ему воспитание
