но их разбросала война.
Не обращая внимания на взгляды секретаря, Джоэл вышагивал по кабинету и, в конце концов, решил, что нехорошее случилось с матерью. Ее увезли из дома несколько месяцев назад, на их со Стеллой письма она не отвечала, а отец отказывался объяснять, как идет лечение. Слишком много неизвестного. Может, матери стало лучше? Может, она вернулась домой. Неужели семья снова станет полноценной? У Джоэла и Стеллы было много вопросов, однако отец предпочитал обсуждать другие темы, если вообще соглашался говорить. И тетя Флорри в этом деле была им тоже не помощница.
Она позвонила ровно в одиннадцать. Секретарь подала ему телефон и скрылась за углом, откуда, как предположил Джоэл, все равно все могла слышать. Первые слова показались целой вечностью. Тетя Флорри начала с того, что объяснила: она находится в доме мисс Милдред Хайлендер – женщины, которую Джоэл знал всю жизнь. Флорри пошла туда, чтобы поговорить конфиденциально, что по их сельской телефонной линии общего пользования совершенно невозможно. Какие там конфиденциальные разговоры, если несколько часов назад их отец отправился в методистскую церковь и застрелил преподобного Декстера Белла. Ясное дело, город кипит, и все дела встали. Не задавай вопросов, Джоэл, и ничего не говори, если тебя могут подслушать. Все так ужасно, помоги нам, Господи!
Чувствуя, что слабеет, Джоэл оперся о стол секретаря декана. Закрыл глаза, набрал воздуха в грудь и слушал. Флорри сказала, что недавно общалась со Стеллой в Холлинзе, и та плохо приняла ее сообщение – пришлось вызывать медицинскую сестру и укладывать в кабинете ректора. Тетя добавила, что у нее письменные – никак не меньше – инструкции от брата: он хочет, чтобы дети до дальнейших указаний оставались в своих университетах подальше от дома. А каникулы на День благодарения планировали провести за пределами округа Форд. В случае, если к ним обратятся журналисты, следователи или полицейские, им нужно молчать. Никому ни слова ни об отце, ни о родных. Флорри завершила тем, что любит племянника, что сразу же напишет ему пространное письмо и очень хотела бы находиться рядом с ним в такой ужасный момент.
Джоэл молча положил трубку и вышел из здания. Он тащился по университетскому двору, пока не заметил частично скрытую кустарником пустую скамью. И, борясь с душившими его слезами, готовился проявить стоицизм, которому учил его отец. Думал: бедная Стелла. Такая несдержанная, пылкая – вся в мать. Джоэл понимал, что` теперь творилось в ее душе.
Сбитый с толку, напуганный, взволнованный, он смотрел, как ветер срывает с деревьев и разносит листья. Мучило желание броситься на станцию, сесть в поезд и самому на месте во всем разобраться. Но мысль мелькнула и тут же исчезла: преподобный Белл был талантливым и любимым людьми священником, и горожане наверняка уже прониклись враждебностью к семейству Бэннингов. К тому же отец строго наказал ему и Стелле держаться от всего подальше. И Джоэл в свои двадцать лет не мог припомнить ни единого случая, чтобы он ослушался Пита. Отец был гордым солдатом, не терпел неподчинения, был немногословным и ценил власть.
Такой
