постельного белья и многочисленных повязок. К рукам и ногами были подключены датчики, из вен торчали трубки; чудовищный прибор, похожий одновременно на пульт управления полетами и огромный пылесос, управлял жизненными процессами. Лицо пострадавшего было таким опухшим, что потеряло очертания, и по нему Трея невозможно было узнать. Неудивительно, что убийца решил, что он мертв.
– Парень умирает, Лу, – буркнул Джонсон. – Либо он скажет сейчас, либо никогда.
– Понимаю, – вздохнул Гудман. – Но все же…
Договорить он не успел, потому что напарник внезапно громко захлопал в ладоши прямо над ухом Трея.
– Очнись! – взревел Джонсон. – Трей! Очнись и скажи, кто это сделал!
– Мик, остановись…
– Я сказал, очнись и скажи! – вопил тот. – Открой чертовы глаза!
– Ради всего святого, ты спятил! – Гудман резко дернул напарника за плечо. – Уймись. Оставь парня в покое! Какого черта с тобой происходит?
Джонсон обернулся, его лицо было перекошено от злости. Казалось, он собирался дать Лу по морде. В этот момент в палате раздался тихий всхлип, словно кто-то с усилием сделал вдох.
Детективы повернулись на звук. Один глаз Трея, тот, что не окончательно заплыл, распахнулся.
– Я не знаю, – прохрипел парень, судорожно сжимая пальцы, будто пытался во что-то вцепиться. – Прошу вас! Я не знаю. Не знаю! – Он замотал головой и слабо запищал. В горле что-то клокотало.
Даже Джонсон встревожился.
Один из приборов запищал, и через несколько секунд в палату вбежали медики и бросились к пациенту. Трей забился на постели и внезапно затих.
– Кто вас впустил? – заорала на детективов одна из медсестер. – Сюда можно только персоналу. Уходите!
Гудман вылетел за дверь и быстро зашагал по коридору. Джонсон отставал всего на шаг.
– Ты что творишь? – Гудман резко обернулся. – Да семья парня может подать на нас в суд!
Джонсон нервно хохотнул.
– И что будет? Черные подали в суд на копов, эка невидаль! – В его тоне отчетливо слышались презрительные расистские нотки, говорившие о непоколебимой уверенности в том, что мир держится на белых, а черным в нем места нет. Уверенности в том, что Маршу Реймондс, мать-одиночку из Вестмонта, едва ли станут слушать в суде.
Глядя на Мика, Гудман уже не в первый раз почувствовал брезгливость. Ему дьявольски хотелось оказаться как можно дальше от напарника.
Меж тем Джонсон направился к выходу.
– Куда это ты?
– Тут нам ловить больше нечего. Парень долго не протянет. Так что хирург впустую потратил время, зашивая этого черного. Впрочем, кое-что нам удалось узнать.
– Неужели?
– Когда Трей умрет, у нас будет две жертвы за одну неделю, погибшие от рук одного и того же психа.
– Велико открытие, – покачал головой Лу, не понимая, зачем с таким пафосом говорить об очевидных
