звания национального парка, просторный Центр Бласкета в Дун-Хыне представляет большую документальную экспозицию, которую очень стоит увидеть, а после посидеть с пинтой темного пива в пабе «Круджерс», где местные жители с удовольствием расскажут истории переселившихся островитян, о том, как те научились жить с туристами – с такими, что и «Добрый день!» по-ирландски не выговорят, – да и местных баек прибавят без счета. Добро пожаловать в Ирландию!
Tб cйad mile fбilte romhaibh go hЙirinn!
Дарья Смирнова, Юрий Андрейчук
Глава первая
Я помню себя у груди своей матери. – Моя семья. – Ведьма-соседка. – Мой отец и моя мать. – Корабль с желтым маслом. – День, когда на меня надели штаны. – Морские свиньи. – Корабль пшеницы. – Большущий морской угорь.
Я помню себя у груди своей матери. Мне было четыре полных года, когда меня отлучили от соска. Я поскребышек со дна кувшина, последний из выводка. Вот по какой причине меня так долго оставляли у груди.
А еще я был любимчиком. У меня было четыре сестры, и каждая норовила вложить мне кусочек прямо в рот, будто птенчику. Майре Донал, Кать Донал, Айлинь Донал и Нора Донал, Патрик Донал и я, Тома́с Донал[3]. Майре все еще жива, она здесь, на этом Острове. Двое других живут в Америке. Патрик до сих пор жив. Кать скончалась, когда уже три месяца как получала пенсию. Вот какой нас тогда был рой ребятишек, и все очень дружили в ту пору, когда я был еще малышом, поэтому неудивительно, что я стал среди них любимчиком. К тому же моего появления на свет никто особенно не ждал.
Отец мой был человек невысокий, но сильный и крепко сбитый. Мать – ростом с полицейского, рослая, дюжая, светлая и статная. Только в то время как я был при груди, молоко ее не давало никакого подкрепления силам, да вдобавок сам я был теленок у старой коровы, и поднять меня на ноги было трудно.
Так или иначе, разбойник Смерть уносил замечательных крепышей, а со мной все мешкал, все откладывал мой конец. Возможно, ему просто было жаль на меня времени. Я рос и закалялся в трудностях, и шел сам по себе куда хотел, но со вниманием смотрел, прежде чем ступить на берег моря. На мне пальто из серой овчины, вязаная шапка. И всего-то надо мне: куриное яйцо, кусочек масла, кусочек рыбы, улиток да ракушек – понемногу всякого и с моря, и с земли.
Маленький тесный дом, в котором мы жили; тростник с холмов, уложенный на крыше. Часто у задней его стены, наверху, куриное гнездо, а в нем дюжина яиц. В углу обустроена кровать, и еще две кровати в задней части дома. В доме две коровы, две свиньи, куры, а при них яйца, и осел – и все мы вместе с ними. Задняя часть дома отводилась для семьи, так что ее двери были на севере, а двери другой части – на юге.
Еще один дом был прямо рядом с нами. Жильцы обоих хижин общались друг с другом каждый день. Хозяйка того дома чуть ли не каждую минуту ходила то к нам, то от нас, и зачастую причина этих путешествий была в том, что
Автор уважительно называет всех своих братьев и сестер – а также себя самого – по отчеству, употребляя с именами имя своего отца Донала. В Ирландии отчество по-прежнему остается приметой вежливого обращения или упоминания, принятого в общине, в основном среди своих, и не употребляется в документах. Кроме того, оно помогает отличать в одной деревне многочисленных тезок и однофамильцев.
