имеете что-нибудь против чашечки кофе, для начала?
– Что ж, давайте, для начала!.. – усмехнулась девушка. – От кофе лучше думается. – Краем глаз она наблюдала за капитаном, тайно любуясь его бравым штатским видом. Буров же нервничал при мысли, что, наверно, выглядит ухажёром или ещё хуже – женихом. К чему было стричься, напяливать этот облегающий костюм. И парфюма надо было поменьше лить, дышать нечем в машине.
Кофе им удалось попить в популярной среди московской богемы «Кофемании» на Кудринской площади.
– Ну и как, есть новые мысли о нашем деле? – начала первой Лера.
– В общем-то есть, но предлагаю поговорить об этом в кабинете, – ответил он, помедлив. И не солгал. Подробности дела теперь прочно сидели в его голове и сверлили мозги. Он обратил внимание на то, что, хотя расследование было далеко не закончено, он зачем-то настроил себя не в пользу Рубцова и под этим углом смотрел на все данные, относящиеся к делу. С одной стороны, этот Рубцов с самого начала навлекал на себя подозрения, с другой стороны, Буров чувствовал, что над его мнением довлеют конечные результаты расследования.
В девять часов они вновь уже склонились над диктофоном. Следующим по порядку шёл допрос уборщицы.
Показания Ефросиньи Левшиной
– Товарищ майор, что ж это делается, прямо страсти господни! Не иначе! Чтоб такое случилось у нас! Впервой здесь помирает человек! У соседей, министерство металлургии, старичок преставился, было дело, печенью страдал, а у нас впервой! Вы сами подумайте – срам-то какой! Что до меня, так в комнату эту нога моя больше не ступит ни за что на свете! Ни подметать, ни воду менять. Пусть сестра-хозяйка метёт, если ей охота! Пусть там хоть всё пылью запорошит, а только в комнату, где помер господин Ларичев, не войду! Ладно бы я его не знала… А то ведь… Пусть хоть расчёт дают, а не войду! Пятнадцать лет в этом доме, и вот те на! А господин Ларичев так и маячит перед глазами, успокой его душу грешную, Господи. Милый был дядечка, боязливый, это верно, но душа-человек. А уж аккуратист! Муха у него в окно не залетит! В дрожь его бросало при одной мысли об них. Мухи, говаривал, садятся на всяческую грязь и таскают на лапах своих микробов! Мильон на каждой! Будто у них заботы другой нет, у мух-то! Прости господи! А так человек он был почтительный, приличный… Уж ежели тебе час пробил, так никакой аспирин, никакая химия – ничего не спасёт! Отвечай «готов!» и собирайся на тот свет…
– Не перебей её следователь, Ефросинья Левшина до сих пор, наверно, тараторила бы, – заметил Буров, приостановив запись.
– Вы давно знаете Ларичева?
– Как не знать. Ещё со времён министерства, с той поры и знаю его…
– А точнее?
– Вспомнить бы. Погоди маленько… В 1985 году дело было…
– С того времени вы и работаете на вилле?
– С того самого времени.
– Про историю с простынями знаете?
– Какими ещё
