мертвым отцом, со знакомыми или незнакомыми, но известными ей людьми, вечно выставляя себя жертвой.
Только когда под кроватью зашуршал полиэтилен, Стефани перестала прислушиваться к голосу в камине. Как бы он ее ни тревожил, в его тоне была какая-то пассивность и незаинтересованность. Звуки под кроватью были неизмеримо хуже. Особенно этой ночью, потому что они свидетельствовали о том, что кто-то куда крупнее мыши пробудился всего в футе под ней.
Звук был похож на тот, что возникает, когда нечто, завернутое в пакет, медленно ворочается внутри своей оболочки. И прямо сейчас Стефани с радостью бы поверила тому, что это крыса. Но будучи единственной подлинной обитательницей комнаты, где было так холодно, – то ли от того, что страх пробрал ее до костей, то ли потому, что последние частицы тепла исчезли естественным путем в отсутствие отопления, – она почувствовала в себе нарастающий крик, а мысли ее разлетелись осколками.
Она взглянула на свое тело, но не смогла различить одеяло, под которым спала, и просто смотрела, не мигая, в бессветное пространство, начинавшееся от ее глаз и уходившее, казалось, в ледяную бесконечность.
На мгновение она заподозрила, что перевернулась, и ее макушка оказалась на уровне пола. Подозрение перешло в уверенность, потому что мозг Стефани не мог определить положение тела. И в урагане обрывочных мыслей, инстинктов и образов, из которого пытался собрать себя ее разум, ей привиделось, что пола нет вовсе, и она висит в космосе, вращаясь и уплывая от реальности.
«Я умерла. Это смерть».
Ей отчаянно хотелось двинуться, чтобы вернуть себе ощущение материального мира, в котором она должна была проснуться. Но Стефани боялась, что движением привлечет к себе внимание других существ из темноты: хищников с пустыми глазами и разинутыми пастями, меняющих курс, чтобы следовать за колебаниями в глубинах мерзлого черного океана.
Ее крик вырвался в комнату только тогда, когда у другого конца кровати, в нескольких дюймах от ее ног, застонала и заскрипела половица.
Исчезнувшие элементы физического мира заново собрались в ее сознании, подгоняемые звуком вторжения, словно земное притяжение неожиданно вернулось в черноту пространства. Понимание того, что она лежит на спине, а не вращается в воздухе, должно было принести облегчение. Но о каком облегчении может идти речь, когда кто-то стоит у тебя в ногах? Склонившийся чужак, готовый забраться к ней в постель. По обе стороны от ее лодыжек продавилась простыня.
Стефани выбросила руку из-под одеяла и попыталась нащупать прикроватную лампу.
– Нет. Не надо, – вот и все, что она смогла выдавить тихим, почти бесстрастным голосом.
Нашарила прорезиненный провод, выключатель.
Задержала дыхание.
Когда она увидит лицо, ее сердце остановится. Может, лучше пережить это в темноте… чем бы это ни было.
Стефани включила свет.
Двенадцать
Она глотала воздух,
