принадлежностей и даже чернильница, но без авторучки.
Анна Катрина выдвинула ящик стола.
– Разве нам не нужен ордер на обыск? – спросил Веллер.
– Он использует поршневой наполнитель, – сказала Анна Катрина вместо ответа, – ты знаешь еще хоть кого-нибудь, кто пишет перьевой ручкой?
– Я почти не знаю людей, которые вообще пишут ручкой, – ответил Веллер и добавил: – Ну может, кроме Уббо.
Анна Катрина представляла доктора Штайнхаузена пожилым господином, в хорошем смысле старомодным, но при этом вполне умеющим пользоваться компьютером.
Кухня отвечала самым высоким стандартам. Индукционная плита. Духовка, в которую поместился бы двадцатикилограммовый индюк. Но – никакой микроволновки.
Веллер обнаружил встроенный хьюмидор, но там было только три пустых коробки из-под «Коибы» и четыре сигары «Монтекристо № 5».
Рядом были полки, на которых хранилось не меньше полусотни бутылок вина и около дюжины бутылок шампанского.
– У него в квартире целый винный погреб, – изумился Веллер. – Но думаю, курить он бросил. Хьюмидор почти пуст.
Анна Катрина спросила уборщицу, всегда ли так выглядит квартира. Та восприняла вопрос как критику. Только когда госпожа Данг наконец поняла, что Анна Катрина пытается узнать, всегда ли папки в шкафу были пусты, то пожала плечами. В этой комнате она никогда не работала.
Водяная кровать Веллеру понравилась, и черный шелк – тоже. Зеркало на потолке показалось ему примечательным, и Анна Катрина спросила:
– Заметил что-нибудь особенное?
Фраза: «Да, парень ведет активную сексуальную жизнь» — вертелась на языке, но сейчас был не самый подходящий момент для шуток, и поэтому он просто пожал плечами.
Анна Катрина сама ответила на свой вопрос:
– Спальня – очень интимное место, сравнимое с кабинетом. В спальне люди хранят очень личные вещи.
Он посчитал сравнение странным, но вместе с тем вполне подходящим, и посмотрел на нее. Она продолжила:
– Кто-то хранит фотографии любимых на рабочем столе, кто-то – возле кровати. Здесь их нет вообще.
– Может быть, – предположил Веллер, – у него нет детей.
– Но подруга-то есть.
Веллер не смог удержаться и потрогал черное белье.
– Ага, и сейчас она лежит в морге.
Анна Катрина выпрямилась, как свеча, и подняла взгляд к зеркалу на потолке.
– Я хочу знать об этом человеке все. Все, – повторила она.
Руперт сразу понял, что находится в доме художника. Множество картин на стенах привлекали внимание. В такой обстановке Руперт почувствовал себя еще более бездарным, чем когда-либо. Он не хотел прослыть невеждой и знал, что Анне Катрине очень нравится бохумский художник по дереву Хёрст-Дитер Гёльценлейхтер.
Поэтому Руперт спросил с видом знатока:
– О, это ксилографии Гёльценлейхтера?
Манфред Ц. Шмидт
