я, конечно, плутую, ибо я намеренно ходил в студенческом квартале, пытаясь загипнотизировать хоть одну глупенькую первокурсницу. Она узнала меня и окликнула, и мы немного прошлись с нею между ее парами и разговорились.
– Как же Вы узнали, что я из Москвы? – спросил я, когда мы вспоминали нашу первую встречу и ее любимую маму.
– По голосу, у Вас такой забавный акцент… – улыбнулась Яна.
– Да, голос выдает, но если я пожил бы здесь с годик, то думаю, меня было бы не отличить…
– А мне нравится Ваш акцент, каждый раз, когда Вас слышу, становится не по себе и вот тут стучит, стучит… – и девушка поднесла мою руку к своей взволнованной груди, что я даже забеспокоился.
Мне тогда казалось, что за нами следят наемники ее лысого папочки. Тем более, он сам мог попасться нам на глаза, так как работал в мэрии, и мне не хотелось куковать в багажнике его машины со связанными руками и купленной по дороге лопатой. Мы даже свернули в какое-то укромное место, перебежали другую улицу, и как затравленные зверьки спрятались в каких-то цветущих, благоухающих чудным ароматом кустах. Она прижалась ко мне, и я сразу уловил ее теплые губы.
– Вы знаете, моя мама собиралась к Вам зайти.
– Неужели? Передайте ей, пожалуйста, что у меня пианино раздолбали.
– О, она не по этому поводу.
– А по какому же?
– Вы знаете, мамон дает частные уроки молодым мужчинам нашего города и часто даже бесплатно или даже за символичную цену? – улыбнулась Яна. – Так как считает, что мой будущий жених обязательно должен знать французский. Этот красивый язык любви воспитывает в человеке утонченные чувства, и если хотите, без его знания невозможна та самая полнота телесной любви, которая обычно вспыхивает между мужчиной и женщиной… Мне даже иногда кажется, что мамон сумасшедшая. Вы только поверьте, что даже на моем курсе есть ее ученики, и я даже боюсь, что прежде, чем я встречу своего жениха, он уже будет знать мою маму.
– У Вас прекрасная мама, – ответил я, снова целуя эти девственные неумелые губы.
От мысли, что эти губы не знают греха, меня аж бросило в жар, и я совсем потерял чувство опасности и долго ласкал ее там под джинсами. Сначала она закатила глаза и словно умирала в моих объятиях, так наверняка казалось со стороны, потом она вдруг вспомнила, что ей пора на пару и под благовидным предлогом выскользнула, оставив меня с носом.
– На днях мы с мамой, может быть, к Вам зайдем… – засмеялась она, довольная.
– Заходите, конечно, только без папы. Мы можем поиграть в шахматы…
Потом они действительно пришли. В тот день у меня взорвалась газовая колонка, и я делал вид, что чиню ее вместе с хозяином квартиры, добрым старым армянским евреем и каким-то таким же древним газовщиком. Моя помощь в основном заключалась в передаче
