не тяните вы кота яйца, Мария Степановна! – уже начиная терять терпение, воскликнул Захар.
– Да ничего я не тяну, а совет пытаюсь тебе дать, какой мне видится с моей бабской колокольни.
– Ну, так и говорите же!
– Ну, так и говорю… Побил бы ты ее что ли…
Какой угодно мог себе представить Захар рецепт решения их семейной проблемы. Он думал. Что она предложит им какое-то время пожить врозь и без ее – тещиной помощи. Чтобы Оксана на своей шкуре почувствовала как тяжко одной без мужа воспитывать дочь. Или уж совсем радикальный рецепт: изменить ей демонстративно с кем-нибудь в отместку, но такое…
– Что?! – вскинул он брови. – Побить?! То есть как это побить?! Вы в своем уме?!
– В своем, милок, в своем! – зачастила теща.
– Что-то я сомневаюсь в этом, – уже с интересом поглядывая на тещу, протянул он.
– А ты не сомневайся! Я же тебе не советую бить ее смертным боем! Упаси, Господи! А так, прилику ради, для науки. Не по костям, а по мясу. Это кости от битья ломаются. А мясо от него только мягче делается, податливей, да нежней. А ей, толстомясой, никакого урону с этого не будет!
– Мария Степановна, вы меня извините, но так и хочется покрутить у виска пальцем. Что за домострой вы мне тут предлагаете?! Двадцать первый век на дворе!
– Ты это себе пальчиком то покрути, лось сохатый! – опять взбеленилась теща. – Предки то наши были чай не глупее нас с тобой! Знали, поди, с какой стороны лошадь запрягать. И знали, что наша сестра завсегда была слаба на передок, как и повелось с библейских времен. Это только дураки бьют своих женок, а умные – учат. Поучит такой вот, разок, повыбьет моль и тараканов у нее из головы и опять дальше живут, деток ростят. Да не чужих, как нынче повелось, а своих. И жили душа в души всю жизнь и умирали вместях. А о разводах твоих и не думали николи, и сроду не знали что это такое. Так-то вот, зятек дорогой.
– Значит вы на полном серьезе предлагаете мне избить свою дочь?! Я правильно вас понял?! – глядя в упор на нее, произнес Круглов.
– Не избить, а сделать внушение! – выдерживая на себе его взгляд, и не отводя свой, значительно и с нажимом проговорила она, сложив у себя руки на животе. – Думаешь, мне самой легко произносить эти слова?! А только не ее мне жалко в первую очередь, а внученьку мою любимую, крохотулечку ненаглядную. Как она дальше будет меж вас двоих. Как меж двух огней? Ведь не сегодня, так завтра, все уже начнет понимать. И что тогда делать?
– Да я вас, в принципе, понимаю. Но что хотите со мной делайте, а поднять руку на мать своего ребенка я не смогу! Если б еще застукал на горячем, куда б еще ни шло, а так… – делая вялый отмахивающийся жест, произнес он.
– Ну, как знаешь. Я свое слово сказала. Вам жить. Смотрите сами. Только потом не говорите, что я вас не предупреждала, – сказала она, грузно поднимаясь с кухонного стула. – Конец все равно не за горами, тут и к бабке не ходи.
И опять
