заставил удрать под диван.
– Перестань, – попросила Будушевская: скверное с утра настроение прошло, забылась даже новая морщина под глазом, обнаруженная при наложении грима, вспомнился утешительный афоризм: «Морщины – следы былых улыбок».
Малышев поднялся с пола:
– Ты что-то сказала? Извини, прослушал.
Ирина Казимировна нахмурилась: «Боже, неужели стала думать вслух? Это старческий маразм, скорее, склероз!»
Еще раз всмотрелась в трюмо, осталась довольна своим видом.
– Я готова, а тебе нелишне поправить парик, он съехал на затылок. Случись подобный конфуз на публике, не оберешься стыда.
– Наоборот, будет смешно.
– Не скажи, окажись я в манеже в подобной ситуации, провалилась бы от стыда сквозь землю, точнее, опилки.
Ирина Казимировна собралась что-то сказать, но тут за тонкой стеной послышался гортанный голос, следом грохот разбившегося. Будушевская изменилась в лице – пропала безмятежность, которая очень шла актрисе.
– Черт знает что! Опять Али устроил скандал! Настоящий тиран, постоянно без причин ревнует бедную Люсю чуть ли не к каждому столбу! Не прощу себе, что не отсоветовала девочке связывать жизнь с этим чудовищем. Когда пришла посоветоваться принимать ли предложение, я дипломатично ответила, что пусть сама делает важный выбор. И вот результат! Смеет мучить девочку перед выходом в манеж! Забыл, что нервные клетки не восстанавливаются, артисту запрещено нервничать перед работой. Придется жаловаться на Али в местком: пусть разберут поведение, как следует приструнят.
– Не надо, – мягко попросил Мальцев. – Не стоит вмешиваться в чужую личную жизнь, тем более молодую семью, они во всем разберутся сами. Что касается трепки нервов, поговорю с Али, напомню, что надо беречь жену-актрису.
– Знаю Люсю с пеленок! Она выросла на моих глазах, точнее, руках. Давно не чужая. Это я вытирала ей сопли, укладывала спать, когда отец репетировал на ночь глядя, заплетала косички, провожала в первый класс, контролировала домашние задания, и это в то время, когда ее родная мамочка жила в свое удовольствие в Саратове!
– Она уехала по необходимости, не к новому мужу – между прочим, одинока. Знала, что отец поможет Люсе стать актрисой, и не ошиблась – сейчас, сам знаешь, первоклассная гимнастка.
Будушевская не могла успокоиться:
– Не уводи разговор в сторону. Я про Али, а ты про мать. Как все азиаты, он ревнив, ревность может привести страшно подумать к чему.
Малышев перебил:
– Обедаем после утренника или позже?
– О чем ты, какой обед?
Малышев подозвал собачку:
– Нас опять не понимают, Чапа.
Дирижер вошел в оркестровую ложу, тяжело дыша, точно пробежал стометровку.
– Всем общий привет! – на ходу, не успев встать перед пюпитром с нотами, скороговоркой произнес дирижер. – Прошу
