с температурой, а раньше упала на репетиции. Жуть, как было больно, даже плакать захотелось.
– Артисту нельзя плакать, – сказал Карим-заде.
Ира кивнула:
– Знаю. Мама перепугалась, что сломала руку или ногу, потащили к доктору, а тот успокоил, сказал, что ничего страшного. Вы не бойтесь, выздоровеете.
– Я не боюсь, – улыбнулся Илиас Мамедович и напрягся, прислушался: в динамике зазвучала «Шехеразада».
– Ваши вышли? – поняла девочка. – Можно посмотрю?
– Иди.
Ириша выскользнула в коридор.
Оркестр играл восточную мелодию, ее заглушали аплодисменты. Словно наяву, Илиас Мамедович увидел, как по канату с зонтиком идет Алла, Борис жонглирует булавами.
Не было сомнений, что хорошо отрепетированный номер идет гладко, без зацепок.
«Не сыпят», – подумал старый артист, откинулся на подушку и вспомнил, что сальто-мортале в переводе с итальянского значит «смертельный прыжок».
Али Бек
Новость перед началом утреннего представления принесла Алла. Не успев отдышаться, затараторила, как заводная:
– Прибыл какой-то важный гость! Одет исключительно в импортное. Из-за него задержали утренник. Сейчас усаживается в директорской ложе, пьет «Ессентуки»!
– Кто такой? – хмуро спросил Али Бек.
– Очередная комиссия из главка? – предположил инспектор манежа.
– А вот и не угадали! – ответила Алла. – Была бы обычная комиссия, директор не ходил на цыпочках, заглядывая в рот. По всему, антрепренер, приехал отбирать номера для зарубежных гастролей!
Али Бек мрачно изрек:
– Отбирают в Москве.
– Спорю на что хотите, но это покупатель! – не сдавалась девушка. – Явился, не предупредив, чтобы мы не волновались в манеже, не пытались прыгнуть выше головы, хочет увидеть, как работаем обычно, не желая понравиться, вылезть из кожи.
– Зачем говоришь неправду? – обиделся Али. – Мы не халтурим на утренниках, не сокращаем номера, детям показываем все трюки. Для артиста все равно, кто в зале – маленькие или большие.
Алла продолжала тараторить:
– Посмотрит два отделения и закупит понравившиеся номера, так сказать, экстракласса, что поможет в Европе делать хорошие сборы. На Западе всегда все делается тайно – опасаются конкурентов.
Желания поспорить ни у Али, ни у Малышева не было. Артисты восприняли информацию спокойно, не зная, верить или нет молодой артистке. Дождавшись последнего звонка, когда цирк заполнили зрители, Али и клоун приникли к форгангу, стали смотреть на директорскую ложу, где появились директор, администратор и незнакомец. Малышев вспомнил, как директор минувшим вечером жаловался, что надо самому ехать на мясокомбинат, который срывает поставку костей для аттракциона белых медведей, за невыполнение договора хочет подать на комбинат в суд.
«Одет гость с иголочки.
