style="font-size:15px;"> Сказка кончилась. В центре манежа, опустив плечи, стоял не бескорыстно и щедро даривший веселье клоун, а одинокий, обсыпанный опилками, в мешковатом одеянии, с рыжей шевелюрой грустный немолодой человек…
Минуло около семи лет, и Будушевская встретилась с Малышевым в столице кавказской автономной республики: актриса не догадывалась, что это произошло благодаря упорству клоуна – когда комплектовали программу, Виталий Сергеевич настоял включить в нее воздушную гимнастку Ирину Будушевскую.
– Она сменила жанр, – ответили клоуну, – давно не работает воздух и каучук[9], подготовила номер дрессированных собачек.
– Запишите к нам, – упрямо повторил Малышев.
– Но в вашей программе уже есть животные – кони, львы.
– А собачек нет. Надо заботиться об утренниках: дети души не чают в собачках.
Во время встречи Виталий Сергеевич никак не мог справиться с дрожью в руках, голосе, первым бросился на вокзале к нужному вагону, протянул руку актрисе и постеснялся обнять.
За годы разлуки Ирина Казимировна, понятно, изменилась внешне, но для Малышева она оставалась прежней, какой была до войны. В гостинице Виталий Сергеевич прочел в глазах актрисы усталость, которую невозможно скрыть строгой диетой, косметическими ухищрениями, – перед клоуном сидела, чуть сутулясь, дама в годах, с морщинками под глазами, пополневшая в бедрах.
– Я очень постарела? – тихо спросила Будушевская.
Малышев затряс головой:
– Ничуть!
– Не лукавь, уж я-то знаю, что не похожа на прежнюю, безжалостные годы берут свое. Сколько не виделись? Целую вечность. – Ирина Казимировна с трудом сдерживала слезы – не забывала, что плакать значит рождать новые морщины.
О том, как жила, не рассказала, а Малышев не спрашивал, Будушевская проговорилась, когда явилось плохое настроение – причиной стала болезнь одной из солирующих в номере собачек, неповиновение других. Расстроенная актриса разрыдалась:
– Не можешь представить, какая я несчастная – второй такой нет на целом свете! Многие завидуют, что не теряю форму, полна сил, куража, без которого нельзя выходить в манеж, высокой ставке и не подозревают, как мучительно быть одной. У ровесниц давно выросли дети, появились внуки, имеется собственный дом, а у меня… – не договорив, Будушевская обвела потухшим взглядом тесную, давно требующую ремонта гардеробную.
«То, что сказала, могу о себе повторить я, – подумал клоун. – Кто виноват, что оба одиноки? Судьба-мачеха? – на ум пришла предерзкая мысль немедленно, не откладывая, выложить то, что хранится в душе, требует выхода: – Не будет ли смешно признаваться в непогасших чувствах в мои годы? Да и нужен ли я ей?»
И он промолчал. Когда актриса успокоилась, постарался отвлечь от грустного, предложил поправить макияж и рассказал довольно смешной анекдот.
С той поры дрессировщица собачек и клоун уже не расставались, для этого Малышеву приходилось идти
Каучук – номер пластической акробатики, основанной на гибкости тела.
