приказов или отказывался их делать. Пришлось Свободину перейти на репетиционный период. Начал с азов, и постепенно Банзай поверил, что хозяин – друг, за ошибки не сделает больно, не надо опасаться промахов – коль случатся, следует повторить трюк. Спустя месяц аттракцион вернулся в программу, но, к огорчению Свободина, Банзай нет-нет да вспоминал конфликт с берейтором, становился неуправляемым.
– Перестань перед выходом портить Банзаю настроение, – потребовал у помощника Свободин.
– Я что, я ничего, – оправдывался Никифоров.
– Убирай клетки во время представления, а не при медведях. И проверяй конину: в прошлый раз привезли с душком.
– Может, медведям антрекоты давать?
Дрессировщик не ответил, вместе с берейтором покатил клетку по закулисному лабиринту к форгангу.
И был апрель, и было воскресенье, и в цирке давали еще два представления.
Долгая ночь сорок первого
Это случается каждый раз, когда ночью в поезде в настойчивый перестук колес неожиданно врывается бессонный гудок паровоза. Как от толчка, я тотчас просыпаюсь и вновь все вспоминаю, точно с летней ночи сорок первого года не минуло более полувека, словно все произошло вчера…
Состав тащился по равнинам, сквозь леса, мимо деревень, подолгу простаивал в городах у водокачек, пропуская воинские составы, и сколько еще часов, точнее, суток ехать до конечного пункта, не ведал никто из работников детского дома, сопровождавших в эвакуацию своих воспитанников, а с ними детей комсостава Красной Армии. Когда воспитательницы спрашивали угрюмого проводника с деревянной ногой: «Когда прибудем в Сталинград?», в ответ проводник плевался и так далеко посылал фашистов, что женщины смущенно отворачивались. Ничего вразумительного не мог ответить и начальник состава.
Шло к концу невыносимо жаркое лето. На запад проносились платформы с зачехленными орудиями, танками, полевыми кухнями, теплушки с красноармейцами, на восток спешили (или плелись, как мы) составы с заводским оборудованием, беженцами. Я был в их числе и бережно хранил в кармашке подаренную отцом перед уходом на фронт звездочку с командирской фуражки.
Стоило нашему составу замереть на очередной станции, как среди взрослых возник ропот:
– Везем более пятисот детей дошкольного возраста, все измучились, устали питаться всухомятку!
– Где раздобыть уголь, чтобы вскипятить в титане воду?
– Что будем делать, коль начнутся болезни?
– Хлеб на исходе! На остановке отыскала на вокзале ларек, подала продуктовые карточки, а мне в ответ: «Посторонних не обслуживаем»!
Старшая в вагоне отдала указание запастись свежей, обязательно кипяченой водой, отправилась отоваривать карточки на хлеб, жиры, сахар, разрешила вывести детей на прогулку:
– Вначале старшую группу, затем младшую. Гулять возле вагона и ни шагу в сторону.
– Гулять! –
