деловито произнесла ему в ухо бывшая жена, – ты что, спишь?
– Нет, – сказал он, морщась и не открывая глаз. Голова болела ужасно, и во рту было сухо. С чего это он вчера так перебрал?
– А что ты делаешь? – удивилась бывшая жена совершенно искренне.
– Пишу диссертацию, – ответил он, пытаясь так приладить к подушке голову, чтобы с ее помощью можно было хотя бы разговаривать. – О жизни и размножении карибских попугаев в неволе.
Последовала выразительная пауза. Он был бы счастлив, если бы она продолжалась час, а еще лучше – до вечера.
– Ты шутишь, – обиженно протянула бывшая жена. И уточнила: – Ты ведь шутишь, да?
Черт ее знает, вроде она никогда не была тупой. Но всю жизнь они разговаривали, как глухой со слепым. Или как гусь со свиньей. Нет, это другое… Гусь свинье не товарищ, вот как. Интересно, кто из них свинья?
– Андрюша! – подбодрила бывшая жена, побуждая его высказываться более четко.
– А? – спросил он и потер затылок, в который теперь ломился курьерский поезд, причем с внутренней стороны. – Нет, я не шучу. Я никогда не шучу. У меня отсутствует чувство юмора. – Он помолчал и добавил: – Как таковое.
«Как таковое» – это было ее выражение, и он как будто увидел бывшую жену рядом с собой.
Это зрелище оптимизма ему не добавило.
«Как таковая, моя работа тебя совершенно не интересует… У тебя отсутствует чувство долга, как таковое…Как таковые, общечеловеческие ценности для тебя ничего не значат…»
– Андрюша, – сказала бывшая жена с хорошо прочувствованной интонацией, – я все понимаю. Ты до сих пор не можешь простить мне, что я от тебя ушла. Но мы цивилизованные люди и должны все же оставаться в рамках цивилизованных отношений…
– С чего ты взяла? – спросил он вяло.
– Что? – не поняла она.
– Что я не могу тебе что-то там такое простить?.. – выговорил он с трудом, потому что язык цеплялся за сухое небо и мешал ему блеснуть красноречием.
Не стоило этого говорить. Совсем не стоило.
Зачем он задает ей дурацкие вопросы? Не иначе как от вчерашнего перепоя у него помутился разум.
Как это говорят у них на работе? Снесло крышу, вот как. И еще – чердак потек.
Да, совершенно верно: от вчерашнего перепоя у него потек чердак.
Теперь жена в трубке объясняла ему, почему он так и не смог простить ей уход от него. На эту тему она могла рассуждать часами. Хорошо еще, что в трубке, а не у него в кровати.
– Ты ничего не понял, Андрей, – мягко утешала она, как будто он был подросток в переходном возрасте, который на глазах у всего класса не смог сделать «подъем – переворот». – Мы разошлись вовсе не потому, что я считала или считаю тебя недостойным. Твоя жизненная позиция заслуживает уважения, но ты заблуждаешься, думая, что всю жизнь сможешь прожить так, как живешь сейчас. Я не могла с этим смириться, я хотела большего, и ты прекрасно об этом знал…
