с земли, галантно подав ручку, вернули полотенце. Большое, если не сказать – огромное махровое полотенце, которое Люба повязала вокруг пояса, соорудив подобие юбки, когда они были высажены на берег, и которое слетело во время рывка.
Поняв, что попытка к бегству пресечена, главарь повернулся к Татьяне и внятно произнес несколько слов.
– Он говорит, что мы не должны делать глупостей, и тогда никто не пострадает, – перевела Татьяна. – Если все будет хорошо, скоро нас отпустят.
– Раз сразу стрелять не начали, значит, мы им для чего-то нужны. Уже неплохо, – сообщил Алексей. – Значит, еще повоюем…
Сначала в кузов забрались двое солдат, приняли наверху странный ящик, оттащили его в глубь кузова. Достаточно вежливо пленным помогли подняться в кузов и рассадили на деревянных лавках вдоль бортов – троих на одной стороне, троих на другой. Четверо солдат залезли следом.
Кузов слегка качнулся, когда усатый занял место пассажира в кабине.
Но, против ожиданий, грузовик не тронулся тут же с места, мотор продолжал работать на холостом ходу. Спустя некоторое время со стороны кабины послышались голоса, после чего в кузов залезли еще двое солдат. Заняли места у заднего борта. Двое забравшихся первыми сидели на ящике. Остальные – на лавках по обеим сторонам от пленников. Никто из них не проронил ни слова.
И только тогда наконец грузовик дернулся, зафырчал и двинулся в неизвестном направлении. Люба то и дело всхлипывала, положив голову на плечо Алексею.
Татьяна Симохина
Этой бы Любе на базаре стоять и торговать кониной, а не по заграницам странствовать. Конечно же, она приперлась раньше напитков и закусок из ресторана. Конечно же, вульгарно одетая. Раскраска, разумеется, самая боевая. Понятно, в бой она пошла сразу же, с порога. И ясно как день, кого выбрала себе в жертву. Кого ж еще! Для Миши она полная старуха, да и за Мишу надо со мной конкурировать. Вовик даже ей не нужен. Остается Алексей. Причем неплохо остается – всего лет на пять ее моложе, симпатичный; я вне игры из-за Миши; других женщин не ожидается. А когда она узнала, что Леша моряк, то есть профессионально скучающий по женщинам, к тому же в “лирическом состоянии”, да еще собирающийся усугублять “лиризм”, ее глаза полыхнули триумфальным огнем. Куда, дескать, он денется от женщины, хотя и не первой свежести, зато которая сама на шею вешается. Конечно, от таких перспектив у нее захватило дух, и она без разгона начала действовать.
А я отчего-то почему-то набралась в тот вечер. Выпила, наверное, раза в четыре больше нормы для приличной женщины на вечеринке. Причем позволила себе напиться очень быстро, со скоростью дамы полусвета. Зачем-то запивала текилу пивом, хотя никто не заставлял. Мужчины подливали и подливали. В них, надо полагать, наряду с другими такими же дурными развит инстинкт спаивания. Надо – не надо, а будут спаивать. И вот результат: если начало засидки помню отчетливо, то где-то с середины вечера идут провалы. В памяти сохранился один балкон – то ли из-за того, что голова ненадолго прояснялась только на нем,
