я и гвардейцы будем воевать при свете дня, сойдясь лицом к лицу, – ответил северянин. И, сверкнув глазами, хищно осклабился. – А с теми, кто подкарауливает меня под покровом ночи, чтобы напасть исподтишка, я и брат Ярнклот толкуем по-другому. Ты верно говоришь: никаких дозоров! Поступим проще. Раз мы не можем объехать вражескую засаду, значит, разберемся с ней старым дедовским способом.
– Боюсь даже спрашивать, каким именно, – заметил я, – но точно знаю, дипломатов в твоей семье отродясь не водилось.
– Это точно! – хохотнул Убби. – Затешись в наш род хотя бы один такой извращенец, наша кровь сразу скисла бы и превратилась в собачью мочу! Но, как видишь, со мной такого не произошло… Ну так что ты решил? Дадим брату Ярнклоту сегодня порезвиться или нет?
Вопрос был чисто риторический. Формально северянин не состоял в моей команде и, находясь на борту, выполнял лишь те мои приказы, которые не противоречили его планам. Порой он и впрямь следовал моему совету не ввязываться в драку. Но это случалось лишь тогда, когда враг находился вне досягаемости его кистеня. В противном случае, а особенно если враг сам лез на рожон, удерживать Убби от кровопролития было все равно что тормозить кулаком бронекат. Обычно я не тратил времени, успокаивая почуявшего кровь северянина. Желает подраться – пусть дерется. Тем более что он и его иностальные братья Ярнклот и Ярнскид защищают наши жизни с тех самых пор, как мы во все это ввязались.
В данный момент мы не знали наверняка, прав Сандаварг или нет. Но если я отговорю его от задуманного, а он в итоге окажется прав, мы допустим непоправимую ошибку. Возможно, последнюю ошибку в своей жизни. Так что перестраховаться в любом случае не помешает.
Гвардейская угроза была пока лишь гипотетической, а вот угроза потерять марсовую мачту – вполне реальной и неотвратимой. К счастью, конструкция бронеката позволяла свести ущерб от такой аварии к минимуму. Под хомутом, что сняли Дарио и Гуго, мачтовая труба имела технологическое сужение, в котором ей было суждено переломиться. Эта нарочитая слабина предохраняла от повреждения палубы, сквозь которые проходила закрепленная на дне трюма мачта. Зацепившись верхушкой за преграду, она аккуратно сгибалась и отламывалась на уровне крыши рубки, а затем валилась слева от нее на поручни мостика. Они были специально усилены, чтобы выдержать удар, и не позволяли упавшему обломку разрушить что-либо еще. Ну а бандажный хомут предназначался для укрепления ослабленного участка трубы, дабы рывки и качка не расшатывали и не гнули ее до положенного срока.
Когда Тамбурини увидел, что скрывалось под хомутом, у него пропали ко мне все вопросы. Зато тут же возникли новые – к Сандаваргу. А тот, прихватив кистень, взобрался на мачту и присел за бортик марсовой корзины так, чтобы его не было видно. Интересоваться у него, в чем дело, Дарио не стал – смекнул, что сейчас Убби явно не расположен к общению. Мне тоже было некогда объяснять, что он задумал. Вместо этого я указал табуиту и Сенатору на ящера и распорядился:
– Заберите
