голос продолжал звучать, да еще с издевательской, насмешливой интонацией.
– Нет, солнце мое, я не глюк. Думаю, в некотором плане реальней тебя. К примеру, в полноте бытия.
– Может докажешь?
– На раз, чего угодно?
Мысли лихорадочно тормошились. «Кот, говорящий, наглый, большой». Он взял лист бумаги, подошел к коту и положил лист ему на голову. «Если плод воображения, то лист упадет». Бумага лежала, кот, если можно так сказать, улыбался, потом прыгнул на стол, взял огрызок карандаша и ловко начал выводить буквы на предложенном листе: «У кого четыре глаза, тот похож на…».
Сознание забилось в угол, мозг отказывался воспринимать происходящее, чувства сбились в комок – реальность не вмещалась в искусственно созданные рамки.
– Надо, конечно, было помягче представиться, постепеннее, как мой чеширский друг, но что-то настрой мой игрив. Хочешь спою что-нибудь?
– Да не стоит право себя утруждать, пока во всяком случае.
– Ты и вправду не пьешь, не куришь?
– Да, как-то утомился.
– Напрасно юноша, это все экстремумы, к тому же акультурно по отношению к гостю.
– Могу предложить коньячку «Родительские шалости».
– Если вас не затруднит-с.
Он встал и отправился к холодильнику. «Бред, результат долгих медитаций, приколы бессознательного».
– Вот-с извольте-с. Можно обзорный вопросик?
– Валяй, – ответил кот, принюхиваясь к открытой бутылке.
– Какого вам лешего надо тут.
– Моей Гуной является демонстрация Мирового Веселья в ситуациях углубленной интроверсии, – сказал кот и выпил рюмку, не побрезговав долькой лимона.
– Еще разик, как?
– I spell: В-Е-С-Е-Л-Ь-Е. Ну нечего быка за х.. тянуть, начнем. Вот тебе, царевич, волшебная таблетка, – сказал кот и протянул на лапе, невесть от куда взявшуюся пилюлю. – Выпьешь и просветлеешь неизбежно.
– Примите тысячи извинений, всемогущий кудесник, но шли бы вы шагами семимильными.
– Ах, да! Конечно, естественно, само собой разумеется. Вы же противник химикатов. Тогда вот извольте-с чайку, горячего, на травах настойного.
Таким же чудесным образом появившеюся, но уже в своих руках, он держал чашку чая. Хотя критичность сознания начала возвращаться, но, по всей видимости, она была пока на подступах, поэтому чая он отхлебнул.
– Гораздо лучше, мой незабвенный, гораздо.
Мысль замедлилась. Проблемы смерти, неизбежность боли, разочарования желаний, которые грызли его существо, вспыхнули уколом печали и погрузились в небытие. Лицо осветила еще робкая, но живая улыбка. Он ощутил всегда присутствовавшую возможность радости. Кровь пульсировала бешеным ритмом от неги бытия, она проникала в каждую клеточку тела, растворяя её.
Морда кота всплыла в сознании: «Haste la vista».
Волна бесконечного спокойствия накрыла тело. Индифферентность, отрешенность, перекресток Рая и Ада, у-вей. Его атомы разлетелись
