выходило плохо; грубо – не точно.
Музыка звучала, они – жили!
– Закажите такси, я вам потом деньги вышлю, – наказывал ей по телефону Коля.
– Хорошо, – соглашалась она.
Но Ваня уже ходил, а ехать от больницы до дома недалеко – семь остановок на трамвае.
Вот, Бог дал им это счастье – выйти вместе – из реанимации, из неврологии, из терапии, из кардиологии, снова из терапии. Пять отделений, две больницы – за 33 дня.
Ваня держался за неё, она тащила сумку, набитую вещами.
Трамвайчик был новенький, почти пустой, весело звенели звонки, ласково звучали остановки. Даже не верится! Они едут на трамвае! Вместе!
Остановка была прямо у его дома.
– А как же дальше? – Он был растерян и угнетён. – Я не смогу сам подняться, а тебе – нельзя…
Дворники-таджики долбили лёд на тротуаре.
– Сейчас, подожди.
Был нанят Тамерлан – за 50 рублей – сопроводить до квартиры 122, позвонить в дверь, дождаться, пока откроют, потом вернуться к Жене и получить доплату. Через пять минут дворник уважительно заглядывал ей в глаза: «Всё сделал!»
«Вот и всё!» – Она обогнула дом, вышла на небольшую площадь у метро, бесцельно потолкалась у рыночных ларьков.
Район был богатый, цены высокие. Прилавки ломились – гранаты, хурма, апельсины, яблоки, связки пахучих колбас, сочащаяся жиром копчёная рыба…
«Вот и всё!» – твердила Женя.
Коле она не стала звонить. Добрые вести дойдут до него сами.
Ей казалось, что эти 33 дня и 33 ночи слились в один чудесно-мучительный день, оплаченный его болью и страданием.
Она ещё покрутилась на площади, купила в ларьке газету, потом ехала в метро, невидящими глазами смотрела в заметку, а внутри у неё всё дрожало – от перенапряжения, от тяжелой похмельной усталости, которая, наверное, бывает после кровавого боя, из которого им чудом удалось выйти живыми.
Она шла по аллее – золотистой от осенней листвы и яркого солнца, аллее, похожей на царскую тропу – такой торжественной и пышной была эта дорога. Природа будто воздавала почести, и от восторга у неё даже перехватило сердце, а потом жарко и радостно забилось. Она остановилась, оглянулась и увидела Ваню.
И вот они шли вместе по золотой шумящей аллее как триумфаторы, как счастливые царь и царица. Они, наверное, думали об одном и том же, но она не стала его ни о чём спрашивать.
Каждый день её был теперь наполнен радостью, ужасом и надеждой. Радостью этой удивительной, высокой любви, ужасом – случись что с Ваней, она просто не сможет этого пережить; и надеждой – что, может быть, Бог как-то разрешит это трагическое противоречие, как-то спасёт их и не оставит своей милостью.
Марш коммунаров
В поисках работы Горелов так низко пал, что начал обзванивать малознакомых людей, с коими сводила его судьба.
