век. Но для точной оценки нужна квалифицированная экспертиза. Я забираю его. Может, проходило по какому-нибудь делу.
– Вряд ли здесь действовал уголовник, – вскользь заметил Пташников. – Только зря время потеряете, если ухватитесь за эту версию. Тут надо копать глубже.
Марк посмотрел на краеведа, удивленно сощурив глаза, тут же поинтересовался:
– У вас есть своя версия случившегося?
– Ничего у меня нет! – почему-то рассердился Пташннков и нахохлился, как воробей под дождем.
– Одна версия есть, но она, гражданин милиционер, не совсем научная, скорее из области фантастики, – с многозначительной усмешкой взглянул историк на хмурого Пташникова.
– Поясните.
– Есть предположение, что чернобородый назвался в гостинице Бусовым не случайно, а имея на то, как говорится, законные права.
– Какие права? – переспросил Марк, опять напряженно всматриваясь в лицо Окладина.
– А может, это мне только показалось?
– Чернобородый и есть тот самый Конрад Буссов, который жил четыреста лет назад, – насмешливо продолжил Окладин. – Наш уважаемый Иван Алексеевич вроде бы всерьез считает, что только этим можно объяснить глубокие исторические познания чернобородого.
– Ну, это уже даже не фантастика, а какая-то чертовщина, – недовольно проговорил Марк. – Тут не до шуток. Зачем чернобородый проделывает с иконами эту непонятную операцию? Ведь не из простого любопытства он так рискует?
– Древние иконы имеют очень большую ценность не только для истинно верующих, но и для коллекционеров, правда, у них разное понимание этой ценности, – неуверенно ответил Пташников, оставив иронию Окладина без внимания.
– Но ведь этот таинственный взломщик не украл пока ни одной иконы!
– Значит, он разыскивает какую-то особо ценную икону.
– В церквах, в которые он проникал, есть очень ценные и древние иконы, – опять возразил краеведу Марк. – Однако они почему-то не привлекли чернобородого.
– Это лишний раз подтверждает мое предположение, что здесь действует не просто мелкий жулик, а рыба покрупнее, – упрямо проговорил Пташников, тряхнув седой головой.
Окладин собрался было что-то сказать, вероятно, снова поиронизировать над краеведом, но передумал и замкнулся.
Как ни ломал голову, я тоже не мог вразумительно объяснить поступки чернобородого. Может, он просто не в себе? Однако в электричке он произвел на меня впечатление человека умного и собранного, умеющего контролировать себя, никаких странностей в его поведении я не заметил.
Вдруг Пташников, растягивая слова, спросил Марка:
– Вы можете сказать, какие конкретно иконы вынимал чернобородый из иконостасов?
– И в Москве, и в Сергиевом Посаде его интересовали иконы евангелиста Иоанна, укрепленные на Царских вратах иконостасов.
– Иконы древние?
– Нет.
