не стал спрашивать, кто пускает, где пускает. Отер лицо ладонью левой руки, обманывая боль, короткими глотками перевел дыхание.
– Помоги подняться.
Кривоносенок опустился на пол, хотел взять отца на руки. Максим улыбнулся.
– Вот и твой черед нянчиться со стариком пришел. Ты меня, как бревно, на попа ставь…
Стоял, пробуя ногой твердь.
– Ничего. Ноги держат. Воды принеси.
Умылся, вышел из палатки.
По небу плыл огромный горящий змей. Его явно запустили из казачьего стана. Запустили на город, на Замостье, но ветер сносил его в сторону татарского лагеря.
Кривонос положил руку на плечо сына.
– Съезди за Гирей и за Филоном Джалалией. И сам тоже будь.
– А змей?
Змей, распуская черный дымный хвост, падал на землю.
– Не видишь, что ли, с какой стороны пущен? У Богдана теперь главные советчики – его ворожеи.
Полковники приехали с вестями.
– Маруша на огненном змее Хмельницкому гадала, – сообщил Джалалия.
– Хочешь, скажу, чего она вещает? – усмехнулся Кривонос. – Уходить от Замостья.
– Ты, часом, не чародей? – удивился Гиря.
– Я не чародей, но вижу: гетман не чает, как бы остановить варево. Каша через края лезет.
– Полковник Головацкий от Жолквы отступился, – сказал Джалалия. – Взял окуп. Для войска двадцать тысяч и для себя две тысячи.
– Скоро мы не хуже жидов денежки научимся считать. – Кривонос строго поглядел на полковников и стукнул саблей о железный шишак.
Джура принес серебряный поднос. На подносе хлеб, водка, запеченное мясо, несколько головок лука и чеснока.
– Твои хлопцы, Джалалия, слышал я, ограбили Почаевский православный монастырь.
Джалалия сокрушенно покрутил головой.
– Ограбили, стервецы!
– А ты не кручинься! – Кривонос подмигнул полковнику. – Правильно сделали, что ограбили. Такие же дармоеды, как и католики. На шее крестьян едут.
И нахмурился.
– Я позвал вас вот для чего. Зима скоро. Войску на квартиры пора. Но не это меня тревожит. Слышал я, мор начался. С запада его несет. Для войска страшнее мора ничего нет. Но и это меня тревожит не так сильно. А тревожит меня наш гетман.
Полковники притихли.
– О своей тревоге я сам ему скажу.
Кривонос поднял чару, но пить не стал.
– Давайте-ка за мое здоровье.
Полковники и Кривоносенок выпили. Закусили луком, хлебом.
– На серебре вон едим, – усмехнулся Максим. – Слава Богу, что хлебу и соли не изменили. Сказать я вам вот что хочу: берегите Хмеля. Ни при одном гетмане такой силы казаки не имели, как при Богдане. Но беречь его надо от Выговского, от полковников, которые о себе, о своих табунах только и думают, и от него самого. Богдан хитер. Да как бы эта хитрость его и не перехитрила… Поляки все сделают, чтобы
