на газоне не было. Исчез. Ушел.
Марина проверила двери – входную и балконную. Все заперто. Как-то в одну секунду ей вдруг стало очень холодно, так холодно, что ледяные пальцы как будто окостенели и плохо слушались.
Кое-как она нацепила байковую пижаму – пижам было две, байковая и шелковая, на выбор, – и забралась на громадную и пышную купеческую кровать и накрылась с головой. Зубы стучали, и пальцы, вцепившиеся в перину, никак не разжимались.
Да. Она явно переоценила свои силы. Не стоило идти ночью на пруд, и шарить в нем палкой, и вздрагивать от каждого звука, и всматриваться в темноту леса, а потом обнаружить у себя за спиной черную тень!
Зачем он пошел за ней? Что на самом деле ему нужно?
Прямо над Мариной, дрожавшей мелкой дрожью в своей купеческой постели, Вероника задумчиво смотрела в окно, на лужайку, тускло освещенную громадным старомодным фонарем, похожим на ящик.
Вероника слышала, как разговаривали Федор Федорович Тучков и Марина, как она потом лезла через балкон, а он ждал, как потом он бросил ей что-то, а она подобрала.
Что все это может значить? Что они задумали? Куда ходили? Следили за ней? Если да, то как они могли… догадаться?! Да еще так быстро? И что ей делать, если они на самом деле догадались?!
Но… как?! Как?!
Она соблюдала предельную осторожность. Он тоже был осторожен, и если бы не сегодняшний… разговор, никто и никогда ни о чем бы не догадался!
За толстой стенкой старого здания бодро похрапывал дед. Вероника отошла от окна, дошла до кресла и повернула обратно.
Ей нужно хорошенько все обдумать.
Обдумать и принять меры.
Марина проснулась, когда серый свет очень раннего утра пробрался к ней в комнату. Проснулась мгновенно – распахнула глаза, уставилась в потолок, и больше закрыть их не смогла. Они просто не закрывались.
Марина смотрела в потолок – довольно долго, а потом скосила глаза на будильник. Черные старомодные стрелки выглядели как-то странно на белом циферблате, и она не сразу поняла, что ничего не странно – просто еще очень рано, она никогда не просыпалась так рано.
Больше ей не заснуть, она знала это совершенно точно.
Потолок был белый и очень высокий, с немудрящей, но тяжеловесной лепниной. Санаторий строили в пятидесятые годы. Стиль сталинский ампир – колонны, ореховые двери, светлый паркет, просторные холлы, узкие коридоры, вот лепнина на потолке.
Марина вытащила из-под одеяла руку и почесала нос.
Ну что теперь? Бассейн? Зарядка? Медитация на балконе?
Пожалуй, медитация была бы лучше всего, но – вот беда! – не умела она медитировать. Вернется в Москву, вступит в какой-нибудь элитный клуб, где этому учат.
…Какой, черт побери, элитный клуб? Откуда у зачуханного профессора математики возьмутся деньги на клуб, где учат медитировать? И зачем ей учиться? Отпуск у нее случается раз в пять лет, а в промежутках между отпусками она чудесно медитирует и без всякой специальной науки – в холодной
