в защите и вогнала меч между ребрами, снизу вверх, попав в сердце. Выдернуть клинок сразу не получилось, богопродавец стал заваливаться набок, скорее, от испуга, чем действительно понимая, что фактически умер. Тем более люди, которые умеют проводить сквозь себя божественный огонь, мгновенно умереть не могут.
– Проклятье, – прошептал Юмил, выпуская рукоять меча и отскакивая назад и вправо.
Богопродавец дернулся, как марионетка, управляемая неумелыми руками. Растопырил пальцы единственной уцелевшей руки и, вытянув ее перед собой, бросился на убийцу. Капитан упал на пол и мгновенно вырастил щит на той стене, в которую должен был прийтись удар божественной силой. Стена сама по себе этот удар бы не выдержала. Мертвый богопродавец ее бы и не заметил, впрочем, как и ту, которая была за ней.
От щита он отскочил и свалился на спину, но сразу с явно не присущей ему при жизни ловкостью вскочил на ноги и попытался ударить Веливеру сверху вниз, пока тот не успел встать. Капитан вставать не стал, выдернул из наручных ножен один из кинжалов и попытался отрубить кисть, второй рукой хватаясь за застрявший меч.
Черный огонь мертвым осьминогом растекся по защите, прожигая в ней дыры и исчезая на втором слое. Рука марионетки повисла на клочке кожи. Зато удалось выдернуть меч, удачно его развернув и располосовав ребра. Капитан, не вставая и не ожидая, пока слепое божество придумает, чем заменить такие удобные для провождения своей силы человеческие руки, полоснул богопродавца по шее, отделяя голову. Потом по плечу. И только после того, как марионетка застыла, словно божество думало, а нужна ли она ему еще, бросил испепеляющий амулет.
Марионетка полыхнула и осыпалась пеплом. А остатки божественной силы взметнулись по стенам комнаты, сжигая мебель и обивку, собрались на потолке тяжелой каплей и рухнули вниз.
– Беременная черепаха! – ругнулся Веливера, подставляя очередной щит.
Сила по нему расплескалась чернильной кляксой, выжигая щит и сжигая саму себя. Брызги полетели во все стороны, уничтожая то, что еще уцелело. Бок Юмила, именно в том месте, где совсем истончился второй слой щита, обожгло, но сразу же пропало. А потом с потолка пошел черный снег.
– Ненавижу это, – проворчал капитан, пятясь к окну.
Похоже, божество опять решило пошутить, и больше в эту комнату никто и никогда не войдет. А если один практически позабросивший практику ночной волк немедленно не уберется, то не сможет отсюда выйти.
В окно он почти вывалился, едва удержавшись на довольно узком карнизе. Захлопнул створки, поспешно нарастил на стекле очередной щит, чтобы осколки силы не вырвались наружу, пока не замрут в безвременье. Бок опять стало жечь, но пришлось сцепить зубы и пойти к соседней комнате. Где сидела одна дуреха и наверняка боялась.
Дуреха капитана удивила. Она бодро, как молодая козочка, прыгала на кровати, заставляя доски предсмертно скрипеть, комкала в объятьях подушку и что-то злобно бормотала.
– Что вы
