мне говорили, уж такой, мол, замечательный язык.
– Замечательный, не то слово,– подхватил Хват Малиган.– Чудесный полностью. Подлей-ка нам ещё чаю, Кинч. Выпьете чашечку, мэм?
– Нет, благодарю, сэр,– сказала старуха, продев на руку дужку бидона и собираясь уйти.
Хейнc спросил у неё:
– Счёт при ваc? Пора бы и расплатиться, не так ли, Малиган?
Стефен наполнил три чашки.
– Счёт, сэр?– сказала она, останавливаясь.– Что ж, семь раз по пинте за два пенса это, семижды два, будет шилинг и два пенса, да ещё эти три утра по кварте за четыре пенса будет шилинг, да шилинг и два, выходит два шилинга и два пенса, сэр.
Хват Малиган вздохнул и, положив в рот корочку, толсто намазанную с обеих сторон маслом, выставил ноги вперёд и начал рыться в своих карманах.
– Расплачивайся с довольным видом,– поучающе улыбнулся ему Хейнc.
Стефен налил в третий раз, капелька чая чуть закрасила густое доброе молоко. Хват Малиган вынул флорин, покрутил его в пальцах.
– Чудо!– воскликнул он, затем подал его над столом старухе, со словами:
– Больше, дорогуша, у меня не просите. Отдаю всё что могу.
Стефен передал монету в её неспешную ладонь.
– За нами ещё два пенса,– сказал он.
– Время терпит, сэр,– ответила она, забирая монету.– Время терпит. Доброго утра, сэр.
Она поклонилась и вышла под нежнную декламацию Малигана.
Услада сердца моего, имей я больше,
сложил бы больше – к твоим ногам.
Он обернулся к Стефену со словами:
– Кроме шуток, Дедалуc. Я без гроша. Отправляйся поскорей в свою школу и притащи нам денег. Сегодня барды должны гульнуть. Ирландия ждёт, что в этот день каждый исполнит свой долг.
– Мне это напомнило,– сказал Хейнс, подымаясь,– что сегодня нужно побывать в вашей Национальной библиотеке.
– Но прежде на нашем купании,– сказал Хват Малиган.
Он обернулся к Стефену и вкрадчиво промолвил:
– У тебя ведь сегодня срок ежемесячного омовенья, Кинч?
Затем к Хейнсу:
– Нечистый бард в обычай взял: раз в месяц, но омыться.
– Вся Ирландия омывается Гольфстримом,– заметил Стефен, окропив хлеб мёдом.
Хейнс из угла, где небрежно повязывал шарф вокруг свободного ворота своей летней рубахи, сказал:
– Я намереваюсь составить сборник ваших высказываний, если позволите.
Это он мне. Моют, чистют, выскребают. Cамоугрызения сознания. Совесть. А пятно всё тут.
– Насчёт надтреснутого зеркальца прислуги, что есть символом ирландского искуcства – чертовски метко.
Хват Малиган пнул ногу Стефена под столом и, с теплотой в голосе, сказал:
– Это вы ещё не слышали что он выдаёт насчёт Гамлета, Хейнc.
– Нет, серьёзно,– продолжал Хейнс обращаясь к Стефену.– Я как раз думал об этом, когда
