весь из себя счастливый, зараза! Сам же по слабости обиды копил, а она, выходит, крайней осталась. Получается, слабый сильного на корню уничтожил и счастлив, и страшна моя мстя...
А лучше – не вспоминать. И впрямь, чего это ее понесло на грустные воспоминания? Сейчас, наоборот, надо за приятность какую-нибудь зацепиться, иначе с ума сойдешь. Только – какую приятность? Где она ее откопает, эту приятность? Даже друзей для общения толком не осталось – всех за собой Витя увел. Как-то так получилось, что они на его сторону встали...
Да, ужасно тогда получилось – обидно и горько. Хорошие у них были друзья, две семейные пары, Гавриловы и Орловы. С Гавриловыми еще по молодости сдружились, а Орловы были примкнувшие, после их с Витиной отпускной поездки прилепились. Славная получилась компания – разношерстная, но ужасно веселая. Саша Гаврилов считался Витиным другом юности, простой был, как три рубля, но при этом весельчак необыкновенный, всех, когда надо, растормошить умел. А жена его, Света, наоборот, тихая и спокойная, зато при большой должности – какой-то лабораторией в секретном институте командовала. Слава Орлов – тот серьезный мужик, бывший подполковник, службу охраны у какого-то денежного мешка возглавлял, а жена Людочка – смешливая легкомысленная парикмахерша. Собирались вместе – расслаблялись по полной программе, а главное, никто никому ничего не должен был! Ну, разве что Людочка им со Светой модные стрижки организует... И все праздники – вместе, и на дачу к Орловым – вместе, и на рыбалку ездили, и на Новый год к Сашкиным родителям в деревню заваливались. Как натопят баню, как начнут мужики в прорубь нырять – и визг, и смех, и мороз трескучий, и голова хмельная вразнос...
А дни рождения – как они весело их справляли! Это же, считай, шесть вечеринок в году! Еще плюс Восьмое Марта, двадцать третье февраля да детские дни рождения... Что ни месяц – все какое-нибудь застолье выходило. Привыкли друг к другу, сроднились...
Конечно, когда Витя ушел, она первым делом к друзьям за сочувствием кинулась. Ну да, не обошлось без унизительных с ее стороны комментариев в Витин адрес... Но ее же можно было понять! Женская обида, растерянность, обвал самооценки... А только никто почему-то понимать не захотел. Света выслушала равнодушно, промычала в трубку что-то нечленораздельное, сослалась на неотложные дела. А Людочка... Людочка ее вообще неприятно поразила – вздумала вдруг воспитывать:
– Но ты же сама во всем виновата, Ань... Думаешь, нам приятно было смотреть, как ты Витю унижала?
– Да как? Как я его унижала?
– А вскользь, походя... Ты и сама не замечала, я думаю. Вот это самое страшное и есть, что ты сама не замечала. Знаешь, как в народе говорят? Пастух без надобности кнутом щелкнет, а вся деревня вздрагивает... Не любила ты его, Ань. Прости, конечно, за правду. А он хороший мужик и счастья достоин.
– А я? Я, выходит, не достойна?
– Почему? И ты достойна. Только с другим кем-нибудь. Кто походя себя унижать не даст.
–
