сисяс», – передразнивает Ключарев, изображая строгость. – Сисяс я и сам могу.
Он берет трубку. Он вдруг подумал, что это Лида, с нее станется и сюда позвонить. Но нет – это Бусичкин.
– Виктор, привет.
– Привет.
– Что ты такое сказал сегодня Ивану (то есть Ивану Серафимовичу)? Он в страшной растерянности. Вызвал меня. Стал спрашивать о жизни. Об отношении к работе. И все на этаком чудовищно нервном уровне… И вдруг заговорил о том, какой у нас замечательный отдел. Какие мы все талантливые и дружные. К чему бы это?
– Не знаю.
– А вы-то с ним о чем говорили?
Ключарев улыбается:
– О Данте.
– О чем, о чем?
– Да ни о чем. Просто поговорили.
Ключарев вешает трубку. Дениска к этому времени уже решил задачу, и они с Тоней строят друг другу рожи.
– Майя! – кричит Ключарев жене. – Они ведь ели. Не пора им спать?
– Пора. Давно пора… Укладывай.
Ключарев и жена на кухне. Чай. То есть уже чай, и пьется он неторопливо, и дети уже спят, и тишина. «У самовара я и моя Маша», – как иногда шутит Ключарев, подчеркивая минуту… И верно: этот вечерний чай уж давно нечто большее, чем чай. Это точка спокойствия. Подчеркивая защищенность домашней крепости в минуту, когда дети спят.
– Дали читать схему. Торопят как на пожаре…
Майя рассказывает о своей работе – у них отчетный период. Ключарев понимающе кивает. Затем они говорят о Тоне и о гриппе в детском саду. Затем о деньгах. Три месяца не вносили за кооператив. Надо как-то изловчиться. Правда, детей приодели и обули.
– Идем спать, – говорит Майя, глаза у нее слипаются.
– Идем…
Спать-то спать, но Ключарев еще долго поворачивается в постели с боку на бок.
– Майк, а Майк! – трогает он спящую рядом жену.
– Что такое?
– Иван сегодня сказал мне, что, дескать, поезжай в Старый Поселок.
– Ну и что?
– Нет. Ничего особенного… Чудак!
Жена не отвечает, спит… В книжках, говорит, все в конце концов уезжают. И ведь с болью сказал, болело в нем что-то. Вот именно, Иван Серафимович. В книжках. Там, в книжках-то, драматургия. И идея, и цель, видимо, какая-то есть. Вот герой и уехал из большого города, оскорбленный и непонятый. А здесь ведь эпика. И никакой тебе драматургии. Просто живешь. Свое живешь, свое делаешь. И это ж какие беды и оскорбления должны обрушиться на человека, чтоб человек вдруг принял решение уехать. Если такие-то беды, то ведь и о более важном можно задуматься. Не только взять да уехать…
– Майк.
Жена спит. Ключарев тоже засыпает. Бараки. И белое жаркое лето. Пыль на дороге, выбеленная солнцем. Сонная ноздря водопроводной колонки, прямо посреди улицы… Слышно вдруг, как начинает ворочаться кто-то из детей. Дениска. Его кровати скрип.
Но и в Старом Поселке, если уж о начальстве, тоже жил кое-кто. А именно он – инженер Калабанов. Их гордость.
История
