style="font-size:15px;"> – Да был все там же, где и воевал. На Балканах. Ранили тяжело, думали, не выживу. Войска наши ушли, а я выжил да и остался. Так уж получилось. …А ты не больно изменился, Иван! Только сивый стал, да вон морщины у глаз! Как вы жили тут?
– Да как? По-разному. Пять лет назад схоронил я Марьюшку, потом сынка схоронил. Теперь с девками живем. Старшей уж замуж пора, да все привередничает. А младшая – та причудницей растет, то с деревьями говорит, то песни поет…
Иван Никитич усмехнулся. Чувствовалось, что младшая – его любимица.
– Сестрица Марья в детстве такая же была, – скупо улыбнулся гость. Похоже, о себе ему говорить не хотелось.
– Ты один пришел?
– С приемышем. Девиц твоих послал его встретить. Хороший парень…
– Да что ж я сижу! – поднялся хозяин. – Ты, чай, голодный? Сейчас есть будем!
Он неуклюже засуетился, накрывая на стол. Гость сидел неподвижно, уставясь в пол сумрачным взглядом из-под косматых седых бровей. Прошло сколько-то времени. В сенях послышались девичьи голоса. Иван Никитич, хозяйничающий у печи, повернулся к двери. В небольшом зеркале, висящем на стене, ему было хорошо видно отражение гостя. Дверь скрипнула, приоткрываясь. Гость на миг поднял голову, и хозяин вздрогнул: из глубины стекла на него глянуло страшное лицо мертвеца. В приоткрытом рту блеснули длинные железные зубы…
Иван Никитич замер на мгновенье, потом, стараясь не подать вида, двинулся к столу с миской в руках. Горячие щи обжигали ему пальцы, руки предательски подрагивали. Гость потянулся помочь. Никитич пристально вгляделся в него. Лицо у того было как лицо, не шибко красивое, старое, но ничего особенного…
– Поблазнилось! – подумал кузнец.
Дверь между тем распахнулась, вошли Дарья с Аннушкой и высокий темноволосый парень. Девицы поклонились гостю и, засмущавшись, юркнули в свою горенку. Парень остался стоять у дверей, словно не решаясь подойти ближе.
– Проходи, будь гостем, – сказал наконец Иван Никитич, немного придя в себя после страшного видения. Молодой человек поклонился и подошел к столу.
– А лоб что не крестишь? – спросил хозяин, хмурясь. – Уж не турок ли ты?
Действительно, гость был прав, говоря Дарье о своем спутнике, что здесь «такие» не водятся. Черноволосый и чернобровый, парень не очень-то был похож на человека славянских кровей. Правильные черты его лица были еще по-юношески мягки. Глаза, большие, затененные длинными ресницами, смотрели вдумчиво и серьезно. Длинные брови слегка приподнимались к вискам. Он был, несомненно, красив, но красота его для здешних мест казалась диковатой и необычной.
– Не пугай моего парнишку! – сказал Петр. – Он робок и не привычен к людям. Мы с ним на хуторе жили. Девчонки твои, вишь, как его засмущали! Он черногорец, православный. Они там все такие чернявые.
А ты, Марко, поздоровайся с хозяином! –
