это был голос Марко.
– Даша! Не бойся, Даша! – говорил он. – Все в порядке. Пойдем, заимка рядом. Я услышал шум в лесу, пошел поглядеть – а тут такое! Идти можешь?
Дарья поправила сбившийся платок и одежду. Ножа, висевшего на поясе, не было, и она стала его искать. Марко, словно догадавшись, нагнулся, пошарил в траве и подал ей нож.
– Ты это ищешь?
– Да, мне его старуха дала. Надо будет отдать.
Она вспомнила об отце и хотела спросить о нем, но Марко опередил ее:
– Дядька Иван у нас заночевать решил. Они с отцом выпили изрядно, теперь спят.
Дарья знала, что он называет отцом Петра, который взял его к себе чуть ли не младенцем. Она огляделась: чудовища, которое преследовало ее, нигде не было.
– Что это было? Куда оно делось? – проговорила она с дрожью в голосе.
– О ком ты? – осторожно спросил Марко. – Что-то напугало тебя, я так и подумал, когда услышал, как ты кричишь в лесу. Кого же ты видела?
– А ты разве никого не видел?
– Кроме тебя – никого! – засмеялся парень. – Трусиха! У страха глаза велики! Не надо в темноте по лесу ходить!
Он подхватил ее под руку и повел к заимке, которая оказалась совсем рядом. В избяном окошке горел свет. Они вошли и увидели Петра, сидящего у стола и не спеша заматывающего тряпицей кровоточащую руку. На тряпице обильно проступала кровь и капала на пол, образуя диковинный узор…
***
Утром отец разбудил Дарью ни свет, ни заря, и они благополучно добрались до дома. Там Иван Никитич первым делом отругал дочь за то, что прибежала на заимку, потом занялся делами по хозяйству. Аннушка, засидевшаяся у подружки до петухов, ходила сонная и ни о чем сестру не расспрашивала. Дарья подумала и не стала рассказывать о том, что случилось в лесу. Ей было не до них, – она думала о Марко.
Парень вчерашним вечером говорил с ней мало, но от нее не укрылось, что он исподтишка то и дело поглядывал на нее. В его глазах было что-то, от чего ее сердце замирало. Она сама, нет-нет, да бросала взгляды на Марко. Этот красивый парень был вовсе не похож на деревенских увальней, которые сватались к ней раньше.
Похоже, их переглядывания не остались не замеченными. Дядька Петр, посматривая на молодых людей, ухмылялся в усы и усиленно потчевал Дарью кушаньями, которые, по его словам, приготовил Марко. Дядька был заметно хмелен, жаловался, что поранил руку, точа нож… Нож, большой, ржавый, лежал тут же, на столе. Иван Никитич спал. Вскоре дядька Петр тоже улегся. Марко засыпал кровь на полу песком, вымел его, – на досках не осталось никаких следов, и ушел на сеновал. Дарья пристроилась на старом сундуке, укрывшись шалью покойной бабки, и уснула. Ночь пролетела быстро.
Днем, работая по хозяйству, Дарья вспоминала Марко.
