Меньшиков все золото затребует, то как смогу я, императрица весросийская, его так нагло ограбить? Что в Европе то скажут? И так они про меня всякие небылицы плетут.
– Чего проще, Анхен. У Меньшикова есть сестра. Девица на выданье. А мой младший брат Густав Бирен не женат. Вот и соединим их узами брака, и деньги все в качестве приданного Густаву перейдут. А уж он тебе все отдаст в тайности.
– Верно! Срочно гонца в Березов! Экстренного государственного курьера коему препятствий в дороге чинить никто не смеет! Меньшикова младшего и сестру его срочно и со всем почтением доставить в Петербург!
Год 1735, июнь, 2 дня, Санкт-Петербург. Во дворце.
Утром в 11 часов в кабинете Анны Ивановны собралось общество. Здесь были и придворные и шуты. Все они собирались у императрицы каждое утро. Пьетро Мира стоял здесь же и карлицу Арабку блестящими монетами соблазнял.
Карлица сия была не настоящей негритянкой, но каждое утро ко двору императрицы отправляясь, она лицо и руки пробкой мазала. Большой любовью императрицы она не пользовалась и подарки на её долю перепадали редко. Она относилась к штату дур и полудурок, состоявших при особе Анны Ивановны.
– Баишь 100 золотых мне дашь? – спросила она по-русски, ибо иного языка не ведала.
– Сто золотих, получиш. В том мой слово. И делать для сей мало надобно. Понимать?
– А чего делать-то, милай?
– В дворцови ораншерей ягод поспель. Понималь? – спросил Мира, подбирая с трудом русские слова.
– Чего? – нее поняла Арабка.
– В дворцови ораншерей ягод! (В дворцовой оранжерее постели ягоды)
– А-а! Клубника-то? Знаю. Такая крупная! Но токмо мало её там. И поди сейчас ни одной ягодки не сыщешь.
– В том нет печали. Один ягод там ест. Пуст Рейнгольд Левенвольде ту ягодка узрит.
– Хочешь, чтобы Левенвольд-красавчик увидал клубнику крупну? Так что ли?
– И за то 100 монет твой.
– Так-то просто, милостивец. Но не обманешь ли?
– Вот тепе 10 монет. Это ест садаток.
Арабка схватила монеты своей маленькой грязной ручкой и покатилась зарабатывать остальное. Балакирев знал на кого указать. Эта все сделает. Теперь только следить за Левенвольде.
Императрица в этот момент обратила на Пьетро внимание и подозвала к себе:
– Эй! Адам Иваныч! Чего к дуре моей липнешь? Али по нраву пришлась?
Мира низко поклонился и произнес по-немецки:
– Всем взяла девка, да слишком мала для меня, государыня.
– А вон у Ваньки Балакирева жена также малого росту. Так Ванька? – императрица отыскала среди шутов Балакирева.
– Так, матушка! – ответил тот по-русски. – Но я взял за себя карлицу не просто так.
– А с чего? – спросила императрица.
– Любая жена есть зло, матушка. И я взял среди женского пола зло наименьшее.
Императрица
