style="font-size:15px;"> Недовольно бурча, Юрок выгружал вещи, но заметив спускающуюся к ним Антонину Сергеевну, маму Вениамина, успокоился. Он обещал никому не рассказывать о происшествии.
Довольный и здоровый вид ребенка маму обрадовал. Она расцеловала сына, да так и продолжала нацеловывать в макушку, выгоревшую, как соломенный сноп, пока они поднимались по гранитной лестнице, ведущей в их фамильный особняк – родовое гнездо – так любил называть дом с колоннами отец. Он очень гордился и домом и усадьбой и тем, что заплатил за имение примерно столько, сколько стоило целое садоводство со всеми его постройками, раскинувшееся на другой стороне реки.
Антонина Сергеевна не могла налюбоваться на загорелого отпрыска. Под жарким солнцем Вест-Индии он, как ей показалось, окреп, да и подрос на полтора сантиметра. Сделав очередную зарубку на старой сливе, что росла в саду, мама сильно порадовалась. Даже любимый кот Шмубзик не сразу узнал хозяина: долго нюхал его пропахшие морем и нездешним солнцем вихры, лизал ладошки и ухо, но наконец вспомнил и пушистым тюфячком припал к боку прилегшего отдохнуть Венечки.
Папу ждали к вечеру, а пока можно было вздремнуть, ведь в Пуэрто-Рико, откуда прилетел Вениамин, было еще раннее утро. Восемь часов разницы давала о себе знать, и он сразу уснул на тахте в садовой беседке. Ему снилось море. Веня бежал к нему, увязая во влажном песке. Но море почему-то не приближалось, а удалялось. Дерзкая девчонка стояла по пояс в воде. Она размахивала пальмовой веткой, как флагом и оглушительно хохотала, не подозревая, что за её спиной маячил треугольный плавник акулы. От смертельной опасности ее мог спасти только он – Вениамин Галицкий! С этой мыслью Веничка проснулся. И как оказалось вовремя.
С приездом отца все вокруг ожило, пространство наполнилось движением и звуками. Вениамин зевнул, потянулся и погладил кота, продолжавшего невозмутимо дремать. В тени беседки было хорошо, не то, что на солнце, хоть и северном, но сильно жгучем.
За ужином мама подкладывала Веничке лучшие куски и, не умолкая, рассказывала новости о разных знакомых. Отец слушал, молча, и лишь изредка прерывал ее каким-нибудь совершенно нелепым вопросом, что-нибудь вроде: «В муфте три клапана или завтра?» Была у него такая привычка, чтобы утихомирить разболтавшуюся жену, он иногда с серьезным видом изрекал всякие глупости. И тогда Антонина Сергеевна, осмысливая услышанное, ненадолго умолкала.
Папа никогда не ругался и не повышал голоса. С сыном общался на равных, с самого детства воспитывая в нем аристократическое достоинство. Хотя Вене было доподлинно известно, что бабушка и дед его по отцовской линии были родом из деревни Малые Свистуны и в город приехали учиться в институты. Выучились сами, а когда пришло время выучили и Вениного папу, а потом уж папа сам так изловчился, что стал Картонным Королем. Так его называла мама за то, что львиная доля заводов и фабрик страны, выпускавших от упаковочной тары до картонной мебели, принадлежала его отцу.
Перспектива стать буржуем Веню не пугала, его не интересовали картонные коробки.
