промолчал и ожидал (как уже бывало), что дядя Коля попросит его сбегать в магазинчик за маленькой и Беломором. Эти предметы всегда выдавал ему из-под прилавка мордатый продавец, который тоже служил в авиации, но не летчиком, а парикмахером. Дядя Коля каждый раз приговаривал:
– Пусть, бля, грехи замаливает, пусть стыд ложкой хлебает, бздюля с ножницами… Однако каждый раз строго спрашивал:
– Не забыл спасибо сказать?
– А вот Кожедуб сказал на лекции, что реактивные не лучше моторных, – нерешительно произнес мальчик. Он давно хотел пораспрашивать дядю Колю, да случая не предоставлялось.
– Ну!? – выкрикнул бывший летчик. – Ну? Сам Кожедуб? Ваня своих всегда решал сам, за спины не прятался. Ва-ня всег-да сам, сам, – со злобой повторял дядя Коля с силой протаскивая иглу сквозь зияющие дыры в рыболовной сети.
– Сам!!
– Так ведь и давно это было… Семь лет назад. Если бы нам, к примеру сказали, что у немцев есть реактивные, мы бы опасались…
– Ко-о-о-ля! – раздался женский крик. – Винегрету хочешь?
– Ага, – удовлетворенно проговорил дядя Коля. – Моя! Знает как подойти. Дай-ка мне руку встать.
Дядя Коля поднялся со стула. Еще молодой и сильный, ноги он ставил как-то с трудом и раньше мальчик думал, что дядя Коля ходит на протезах как лётчик Маресьев. Но оказалось, что ноги у летчика свои, но странно тонкие и немощные. Чтобы стоять на ногах и как-то передвигаться, нужно было туго пеленать икры специальными бинтами.
– Ну, пока, орел-сокол ясный, – произнес дядя Коля и упал бы, если бы не придавил плечо мальчика.
– Крепыш ты, удовлетворенно сказал инвалид. – С мышцой. Я всегда правым беком был, а ты?
– Предпочитаю центральным защитником. Бегать не люблю, – аккуратно выговорил мальчик.
– Это-то верно, верно, – приговаривал дядя Коля, двигаясь в сторону двухэтажной дачи. – Верно, мать твою, бегать не люблю, – бормотал он. – Да, слышь-ка, ты хотел журнальчики посмотреть. Там в сарае целый чемодан. Можешь не отдавать.
(Мальчик давно просил соседа отдать ему кучу старых «Огоньков», лежавших без пользы под столом в сарайчике, под ржавыми лейками, и прочей садовой рухлядью, принадлежавшей хозяевам дачи. Над столом была прибита сапожными гвоздями большая фотография – обложка одного из журнала, на которой т. Сталин приветствует пролетающие над ним самолеты на параде в Тушино. Самолеты образовывали фразу «СЛАВА СТАЛИНУ». Сталин и его окружение глядели вверх, прикрывая глаза от солнца.)
Мальчик очень ценил Огонек, однако не за литературные его достоинства – с его точки зрения читать там было нечего, кроме последней страницы, а за высокие качества плотной бумаги, резко отличающейся по устойчивости на сгиб от тетрадочных листов. Самолеты, которые можно было сделать из такого материала выдерживали множество запусков, не то что сделанные из тетрадочного листа. К тому же учителя
