бригадного генерала Никифорова, полагающаяся при чтении подобных посланий, без счета плодимых канцелярией Дубилы, сменилась саркастически-негодующим тоном. По рядам пошли смешки.
Скорее всего, командующий хотел выразить, все, что он думает об опаздывающих на торжественное построение подчиненных. Но со стороны это выглядело как издевательство над поздравлением государя.
Майор Тихонов укоризненно взглянул на Конечникова, когда тот встал на свое место, качнул головой в знак неодобрения. Краем глаза Федор увидел, как Симонов молниеносно извлек блокнот и сделал там пометку. «Стукач поганый», – подумал Конечников.
Закончив с посланием князя-императора, генерал похлопал глазами, незаметно выудил из кармана бумажку и начал произносить речь, которая по задумке полоумного Дубилы должна истекать из уст оратора непринужденным, легким экспромтом, как сердечный ответ верноподданных своему горячо любимому правителю.
Когда бригадный генерал закончил, личный состав, как полагалось, спел «Князь великий, князь державный, православия оплот» и долго скандировал Даниилу XIII «многие лета».
Наконец, обязательная часть была окончена. Прозвучала команда «Вольно». Пользуясь тем, что майор Тихонов не горел желанием портить себе праздник разборкой с пьяными подчиненными, Конечников отсалютовал командиру и исчез в толпе вместе со Стрельниковым.
– А Палыч заметил, что мы накирялись, – сказал Конечников.
– Да ну, он завтра с бодуна и не вспомнит, – беззаботно ответил Василий. – Найдем Гута, и двинем целок ловить.
Авраама успел перехватить Никита, и теперь со своим обычным высокомерно – снисходительным видом что-то объяснял ему, явно вешая лапшу на уши. Конечников и Стрелкин подошли поближе.
… Ты не представляешь, каковы эти благородные барышни. Они легко делают то, на что не всякая проститутка согласится. Сосать – пожалуйста. В очко – пожалуйста. А мы шлюх из борделя на бал не пускаем, хотя они невинные девочки, по сравнению с теми, кто сейчас тут будет танцевать.
– В жопу – это круто, – вставил Стрельников. – Как бы глаза на лоб не полезли.
– Да что вы понимаете, сосунки, – презрительно отозвался Никита. – Вам никто не даст. Только для богатых и благородных. Или тех, что раскручивать баб умеет. Вам этого не испытать никогда в жизни, валенки.
Приятели переглянулись.
– Действительно, где уж нам, – с наигранным смирением произнес Конечников. – Но послушай, Ник, ведь действительно, наверное, больно.
– Как очко привыкнет, начинает нравиться, – ответил Симонов, не подозревая о подвохе.
– А ты часто пробовал… Ну, это…? – наиграно – уважительно произнес Федор.
– Да уж. Не то, что ты.
– Не болела задница? – тем же невинным тоном поинтересовался Конечников.
– Да нет, – машинально сказал Никита.
Ответом ему был дружный гогот. Смеялся даже печальный Гут.
– Эй,
