в гости, – независимо сообщил Винцент Аркадьевич.
Клавдия уперлась взглядом в пыльные Вовкины ступни.
– Ноги вытирайте, я пол мыла…
Вовка послушно зашоркал голыми подошвами о расстеленную влажную тряпицу. Винцент Аркадьевич сбросил туфли и сунул ноги в шлепанцы. Взял Вовку за плечо. Все еще надеясь на мир, объяснил Клавдии:
– Вова интересуется моей трубой. Потому что у него тоже есть телескоп. Самодельный…
– Рыбак рыбака… – сказала Клавдия в пространство.
– Клавдия Винцентовна! По-моему, у вас дела на кухне! А мы займемся нашими делами. – И повел оробевшего Лавочкина к своей двери. В прихожую высунулась Зинуля. Обалдело помолчала и пропела:
– О-о! Кто к нам пришел!..
– Не к “вам”, а к Винценту Аркадьевичу.
– Ах! Ах! Ах1 Какие мы важные…
Из открытой кухонной двери на Зинулю широко светило солнце. И она была опять желтая и блестящая. Вовка сообщил с язвительным восхищением:
– Ты блестишь, как медный самовар.
– А ты… ты… как дворовый Бобик, весь в репьях!
– Да, я такой! – И Вовка глянул на Винцента Аркадьевича: мол, не слишком ли я нарушаю приличия? Тот похлопал его по плечу: все в порядке.
Вовке профессорское жилье понравилось. Он с удовольствием обозрел деревянные резные маски на стенах, большущую карту железных дорог, модель тепловоза (подарок друзей к шестидесятилетию) и стеллажи с книгами, И – конечно же! – копию картины “Рыбачьи лодки на побережье Сен-Мари”. Постоял перед ней с минуту и покивал. Оглянулся.
– Я, наверно, тоже так смог бы…
– Ты уверен?
– Ага… то есть почти… А трубу можно посмотреть?
– Конечно!
Прежде чем сесть к окуляру, Вовка внимательно осмотрел трубу снаружи. Потом – треногу. И наконец – табурет. Погладил некрашенное, но отполированное за полвека сиденье.
– Старинный?
– Не вяжется с остальной обстановкой, да? Видишь ли, это единственная мебель, которая сохранилась у меня с детских лет. Она из старого деревянного дома.
Вовка еще раз погладил табурет – с уважением.
– До сих пор крепкий…
– Да… А внучка его не любит, говорит, что слишком твердый.
Вовка оттопырил губу – молча показал свое отношение к Зинаиде Коноваловой и ее дурацким нежностям. Затем устроился на сиденье, укрепив пятки на перекладинке между ножками. И придвинулся к окуляру.
– Ух ты… – И после этого примолк минут на пять. Потом обрадовался:
– А вон моя бабушка. В окно высунулась. Наверно смотрит, куда это я провалился…
– Будут неприятности? – встревожился Винцент Аркадьевич.
– А! Не сильные. Обыкновенное дело…
И опять примолк. Надолго.
Винцент Аркадьевич сел к столу. Прочитал, что написал сегодня. Решил, что не так уж плохо. Иногда за
