style="font-size:15px;"> Было классно. Мы жили в Доме творчества имени Райниса. По утрам мы выходили прогуляться вдоль берега Балтийского моря. Небо с утра было налито свинцом, с моря дул ветер, и мы шли, кутаясь в куртки и прихлебывая из бутылки кофейный ликер «Мокко».
Времена были не очень-то богатые: нас – фантастов – еще не печатали, а так как все мы ничем другим серьезно заниматься не хотели, то были бедны. Халявный дом творчества был подарком от Союза Писателей и инициативной группы. Наши вечерние посиделки в какой-нибудь из комнат были хоть и веселыми, но довольно скудными: принесенные из столовой остатки ужина (пять-шесть котлет и тарелка нарезанного хлеба), какие-то, оставшиеся от дорожных припасов, консервы и, наконец, водка, на которую мы периодически скидывались.
Помню второй день моих вторых Дубултов, когда в разгар такого небогатого пьянства в комнате появились два днепропетровца – Саша Кочетков и Саша Левенко, открыли свои дорожные сумки и достали шмат сала, солидный запас домашней копченой колбасы, трехлитровую банку домашнего же овощного рагу и бутылку горилки. Это был праздник.
А на следующее утро Кочетков еще раз поразил меня. Мы с Элькой, как повелось, вышли на берег… И тут из гостиницы выскочил Саша – стройный, подтянутый и загорелый – в трусах, вприпрыжку побежал к морю и, не замедляясь, вбежал в маслянистую от холода гладь. Мне даже смотреть на это было зябко. А он, набултыхавшись в пенистых приливных волнах, так же вприпрыжку убежал обратно в Дом творчества.
Кстати, ему первому я дал тогда рукопись только что написанной повести «Бабочка и василиск»[4]. Саша сказал мне: «Эта вещь страшна тем, что в ней ты достиг совершенства, и в этом стиле, не повторяясь, писать ты больше не сможешь». Я поверил ему и больше в этом стиле не писал. Зря, наверное. Но вообще-то рассказать я хотел совсем о другом.
Случился там с нами забавный эпизод. Мы сидели в баре и пили кофе, когда к нам подсел какой-то старикан, лет не меньше восьмидесяти. Его бледный веснушчатый череп был покрыт редкими седыми волосками. Хлебнув коньяку, он обратился к нам:
– Молодые люди, а известно ли вам такая фамилия – Славичус[5]?
– Нет, – признались мы.
– Как это печально, – покачал головой старикан. – А когда-то я был самым популярным писателем Прибалтики. Меня узнавали в лицо, а не то, что по фамилии… Теперь же в моей жизни осталась одна-единственная радость. – Помолчав, он придирчиво оглядел нас и закончил: – Секс.
Мы с Элькой чуть не свалились со стульев.
Интересно, шутил он или нет? Молодец, в любом случае.
Одесса, балкон
Иногда на лето Эля уезжала в Одессу к сестре Ленке. Я звонил ей каждый день или через день. Старался говорить по телефону с работы, из редакции, иначе счет за межгород мне домой пришел бы астрономический. А потом меня неожиданно выбрали в число делегатов учредительного съезда Союза Журналистов России. Я поехал. Остановился по брони в гостинице «Россия».
Шикарно. Из окна видна
На самом деле была какая-то другая прибалтийская фамилия, но я ее не запомнил.
