и отвращение, подросток мигом нашёл оправдание его поступку. Право же, ведь Ранкур мстил за родителей. Разве сам Робер, обладай он подобными качествами, стал бы думать о добродетели, попадись ему убийцы, напавшие на семью де Клансье? И в какой-то момент у него промелькнула зависть к старику, обладающему силой зверя.
Уже на рассвете сон-таки сморил беднягу, и юный граф задремал прямо за столом, опустив голову на сложенные на столешнице руки. Он заснул так крепко, что едва ощутил, как Симон перенёс его на лежанку и прикрыл одеялом. Во сне ему виделось, как он, ловкий и сильный, расправляется с разбойниками и, забрав Люсьена из обители, возвращается в отчий дом.
Теперь Робер даже не помышлял об уходе. Для себя он находил кучу причин остаться. Господь милосердный, всё вокруг замело снегом, он утонет в сугробе по самую макушку, не добравшись до дороги. При этом глубокий и рыхлый снег вовсе не мешал ему таскаться за стариком. Охота в обществе Ранкура была совсем не похожа на ту, к которой он привык, живя в особняке. Симон слышал топот дикого кабана задолго до появления. И выскакивал зверю навстречу, вооружённый одним лишь кинжалом. Как этот старик умудрялся без всякого видимого труда схватить кабана и, подняв его одной рукой, другой ― распороть ему брюхо? Потроха вываливались на снег. Робер замирал, глядя на окрашенный кровью снег и тонкие струйки пара от внутренностей зверя.
Словом, жизнь лесного отшельника вполне устраивала подростка. Ко всему, Ранкур вовсе не придерживался строгого уклада и не требовал этого от своего юного гостя. Робер привык есть и спать, когда придёт охота. Густые волосы, избавленные от услуг горничной, свободно спадали на плечи. Попытки хоть как-то успевать за Ранкуром делали его руки и ноги сильнее, а тело ― выносливее. И вскоре прежде изнеженный заботливыми родителями и прислугой юный сеньор превратился в крепкого и здорового подростка. Пробегав по зимнему лесу несколько часов, с трудом поспевая за стариком, Робер спокойно снимал задубевшую на морозе куртку и, вытряхнув снег из выделанных Ранкуром сабо, старательно нанизывал куски мяса на вертел.
И только когда, случайно бросив взгляд в небо, он заметил ровный круглый шар луны, ему стало не по себе. Он подбросил хвороста в очаг и принялся ставить миски и стаканы для ужина, то и дело бросая тревожные взгляды в сторону старика.
– Чёрт возьми, Роби! Если бы твои глаза могли источать пламя, я давно бы сгорел заживо, ― пробурчал Симон. ― А-а-а, ты, должно быть, ждёшь, что я начну кататься по полу, обрастая шерстью и выть диким голосом?
Робер не нашёл что ответить и потупился.
– Вот дурак! Бедняга твой гувернёр. Ты, видно, не привык запоминать услышанное и ему приходилось повторять трижды. Тебе же сказано, что я оборотень, сеньор. По счастью, мы, высшие оборотни, избавлены от этакой напасти. Представь, парень, я принимаю обличие волка, когда мне придёт охота, а не оттого, что настало полнолуние. В придачу, я не становлюсь мерзким чудовищем, которых рисуют святоши для устрашения простаков. Оборотень вроде меня похож
