очередь с пулемётную не уравнял!Вы – солдаты войны, керосинок, учебников, жизни,
добровольцы труда, рычагов, авторучек, лопат.
Сорок жизней пройдёт, и на вашей заслуженной тризне
Этим словом наёмным никогда вас не оскорбят!
Кукушка в Хатыни
Что кричала кукушка из яркой твердыни,
из отточенных листиков,
крепости
оперённых ветвей?
Что собой защищается жизнь
даже в этой бесхатной Хатыни,
что гранитное эхо
от птичьего крика
живей.
Что кричала кукушка в пустынной гордыне,
своим слабеньким горлышком,
птичьей кровью своей?
Что живёт её сын,
потому что надёжно покинут,
что не бросили люди
и мёртвых своих сыновей.
Что кричала кукушка
белорусской холмистой долины,
поминальному звону
подражая в своей чистоте?
Что напомнить хотела:
былую свистульку из глины
или прятки —
на сегодня забытые игры
приехавших с нами детей?
Что считала кукушка —
обратное время от ныне?
Но обратный отсчёт
ракетному пуску нужней,
что нас ждёт впереди?
Неужели не хватит Хатыни
или тысячелетий,
в которые мы не забудем о ней!
Стихи, написанные перед сорокалетием Победы
Герой
Ног у него не было.
Зато у звезды его – пять лучей.
И воля
Прокофия Нектова
боли его мощней.
Мальчишке понять это трудно, да?
Как то, что степь – целина…
У золота, даже нагрудного,
меньше хлеба цена?
И вдруг по Телеграфному переулку,
пропахшему селёдкой и керосином,
мимо барака соседского к нам в полуподвал
вразвалку шагает дядька,
звезда на груди его сильной.
Отец о нём пишет очерк и в гости его зазвал,
Нектов кулак поставил – солнце рыжЕе пышет,
он говорит о хлебе, комбайне – не о ногах.
Отец вспоминает пехоту, в блокнот ничего не пишет.
А я, глядя под ноги, думаю
о протезах, каталках, культях…
Видел: руками – в булыжник
ехал дядька другой,
из половины нижней
только крестец живой.
Подшипников крик смертельный
я буду потом вспоминать,
когда самокат самодельный
захочу на щенка сменять,
Я думал…
Что ж нынче выдумывать?
Был день, золотой, как зерно,
и разговоры дымные,
и белое в рюмках вино…
Не первая в памяти водка,
а первый живой герой —
зарубка на жизни короткой.
Отец, пощажённый войной.
«Как душа проступает на коже…»
Отцу,
