сына пришла похоронка.Нет сыновей – некого ждать.
От горя такого родимой не встать.
Горькое горе в военном котле…
Лежит Хасанбек в белорусской земле.
В родное село не придёт Созрико:
Погиб он под Киевом, дом – далеко.
Русский мороз пробирал до костей,
Мало в Осетии добрых вестей.
Отец постарел от печали такой:
Сын Махарбек убит под Москвой.
Проклятой войне наступает конец —
Дошёл до Берлина Шамиль – удалец.
Запомнят враги этот грозный урок.
В Берлине погиб последний сынок.
Старейшин увидев, всё понял отец:
– Шамиль! Нет, не правда! Войне ведь конец!
Из рук его внучка испуганно рвётся,
А сердце джигита порвалось – не бьётся.
В школьном музее черкески лежат,
Память хранят, забывать не велят.
Елена Асатурова
А вы целовались под ливнем
А вы целовались под ливнем колючей шрапнели,
что воздух вокруг рассекает с неистовым воем?
И кажется, если сейчас мы прожить не успеем,
то через мгновенье уже нас не будет с тобою?
Не будет весны с нашим первым бессонным рассветом,
кино на последнем ряду и весёлого «горько».
Не будут смеяться с утра наши общие дети,
с щенком лопоухим играя по прозвищу Борька.
А вы целовались у жизни своей на излёте,
которая может вот-вот оборваться? И завтра
уже не наступит. И рвётся, как птица, из лёгких
дыхание юности нашей, прошедшей внезапно…
И будут дожди слёзы лить над уставшей землёю.
И будут под ними гулять, целоваться и плакать,
забыв обо всем, как под ливнем шрапнели те двое
весной, под Берлином, в далёком таком сорок пятом…
Их расстрелять хотели на рассвете
Это реальная история, произошедшая с моим папой и его дедом в деревне Малые Угоны Курской области в 1942 году…
Их расстрелять хотели на рассвете,
Когда туман над полем полз змеей.
Там были бабы, старики и дети,
И мой отец со всей своей семьёй.
Деревней целой в ту шеренгу встали,
И каждый третий сделал шаг вперёд…
На их дворе, в углу, на сеновале
Два лётчика, два раненых… Орёт
Немецкий офицер про русиш швайне,
Блестит хрустящий хромовый сапог.
…Никто ему не выдаст этой тайны,
И шепчет мама: «Ты молчи, сынок,
Смотри в глаза фашистскому подонку
И про себя считай до десяти.
Уже плывёт по Сейму плоскодонка,
Чтоб к партизанам раненых свезти»…
Но вот подняли ружья полицаи,
И багровел, как свёкла, офицер,
Когда меж ними, бледный и усталый,
Встал староста:" Ты прыть свою умерь.
Откуда здеся взяться партизанам?
Все жители у нас наперечёт.
Вот
