не берешь трубку.
Прокручиваюсь на стуле, демонстрируя, как я не в силах сдержать недовольство от грядущего разговора с главным редактором. Она действительно звонила три раза, а может и больше. Старая грымза, явно предвзято ко мне относится. Во всем офисе нет ни одного сотрудника, которого она с таким упоением готова разнести в пух и в прах на планерках по понедельникам. За последний месяц она не пропустила ни единой моей статьи в печать без корректировки от первой до последней буквы.
Деваться некуда, нужно идти. Кабинет редактора в другом крыле этажа. Приятная новость – визит к начальству отличный повод перекинуться парочкой слов с новой блондинкой, которую Эмилия недавно взяла на должность личного ассистента. Откланявшись красотке, я захожу в огромный кабинет, усаживаюсь на новенький кожаный диван. У меня, к примеру, такого нет, а здесь подобный шик предназначен для гостей.
Эффектная шатенка с шикарной фигурой, как для своих лет, зачесана в строгую прическу и традиционно по средам одета в костюм ядовито-красного цвета. Одним только видом она кричит: «Я здесь начальник». Эмилия, покусывает подвеску, что болтается на шее, разворачивается и с грохотом кидает листы с моими набросками на согласование в печать. Впрочем, привычное дело, когда идет речь о моих статьях.
– Чушь собачья! ― громко рявкает мне в лицо. ― Я не собираюсь пускать это в печать!
– Это свежий взгляд! Люди хотят знать правду! ― возражаю я.
– Какую правду?! Ты дебил?! ― пренебрежительно скривившись спрашивает старуха. ― Ты просто пичкаешь их политически выгодными небылицами. Мой журнал не будет нести в массы фальшь. Точка!
– Твой журнал закроют к чертям, если ты не поймешь, что на пороге переворота в нашем бизнесе выживут те, кто будет писать правильную правду.
– Значит, пиши про пилатес для беременных и домохозяек, а не эту крамолу!
Переубедить старуху практически невозможно, но я держусь на этой работе до сих пор только благодаря тому, что мне единственному это удается. Собственников вполне устраивает наш тандем.
Глубоко вдыхая, я увожу разговор с повышенного тона, в надежде призвать Эмилию к благоразумию. Если всё пойдет по плану, старуха после моих слов помолчит минут семь, закурит, и начнет искать компромиссы.
– Эмилия, посмотри вокруг… Какой, к чертям, пилатес? Все издания выдают одну за другой скандальные новости о протестах. Нам нужно быть в струе, иначе просто прогорим.
Что и требовалось доказать: первая сигарета пошла в ход! Я заботливо подвигаю пепельницу в форме слоника (сам лично привез ей из отпуска в Индии год назад), и строю невинные глазки.
– Ты просто совсем еще щенок… не смыслишь, что творишь…
Тётка известна своим острым словцом всей печатной индустрии страны, я привык к её выражениям по поводу, и без, но вот это как-то обидно сейчас звучало. Даже не знаю, что сказать в ответ. Дерзость, излишняя пошлость в совокупности с грацией и манерностью придает этой женщине некий шарм, столкнувшись с ней однажды, уже никогда не забудешь. Эмилия откидывается на спинку глубокого кресла и устало выдыхает густой серый дым мне в лицо.
– Ты знаешь, сколько убогих умишком смельчаков, начитавшись этой твоей «правильной правды», возьмут в руки дымовые шашки и пойдут на площадь бороться за чёрт знает что?
Не узнаю тон её голоса. Из самой заурядной грымзы, в образе которой она всем представляется, Эмилия вдруг превратилась в запуганного хомячка. Неужели она всё это серьезно говорит? Столько лет крутиться в печатном издательстве, возглавлять ведущий журнал и вдруг в самый ключевой момент, когда бизнес на подъеме, думать о подобной ерунде?
– Это старческий маразм так начинает у тебя проявляться? Не понимаю… Уважаемый главный редактор, приди в себя! Иначе… Иначе, я буду вынужден сообщить собственникам на собрании, что твои личные убеждения мешают работе. Какая разница, что и кто возьмет? Нас будут читать! Мы будем продаваться! Это и есть наша работа! Если ты вдруг забыла – мы пишем то, что можно продать.
Она не сводит с меня свой испепеляющий, осуждающий взгляд, тушит вторую сигарету и тянется к ящику дубового стола.
– Я прочитала твою писанину ещё вчера, ― спокойным тоном говорит Эмилия. Она достает с ящика стопку потертых блокнотов и по одному, с грохотом кидает мне под руки. ― Вот! Я принесла это тебе. ― Верчу в руках странные книги, исподлобья поглядывая на грымзу. ― Ты же профессионал своего дела, журналист, публицист… ― цедит каждое слово, словно и не собирается бороться с моими возражениями, которые сейчас возникнут. ― Это тебе домашнее задание, на завтра. Прочти. Подумай о том, что здесь написано. Примерь, так сказать, на себя. Утром поговорим. Либо… Отправишь мне на почту новую статью.
Сам не знаю, почему соглашаюсь. Возможно, меня просто разбирает интерес, что за странные книги мне подсунула старуха,
