более глубокого изучения. – Такова наша натура. Мы не можем не попробовать докопаться до сути, даже если ответ грозит свести нас с ума.
Она говорила так, будто сама уже знала этот самый ответ, причём доподлинно, и это не могло не раздражать.
– Не соблаговолите ли вы объяснить мне, леди Ишка?
– Нет. Ты должен догадаться сам. Шарады нам даются не для того, чтобы мы сразу же заглянули в список ключей к ним… Ну, вот. Нам пора ехать.
Какое значение имел вообще этот разговор? Чего она пыталась от него добиться? Ишка, отказавшая дюжинам трём увивавшихся за ней кавалеров, умевшая поддержать тему и о музыке, и об оружии, блестящая партия, с точки зрения родословной, и настолько же странная сама по себе. Ричард, как и многие, не мог избавиться от влечения к ней, но она ни единого раза не потрудилась сделать так, чтобы любая его попытка составить единое мнение о ней не заканчивалась одним большим вопросительным знаком. Он даже не мог ручаться, что она считает его другом, хотя, они общались с самого детства. Не принадлежи она к знати – и родня могла бы попытаться запереть непредсказуемое и потенциально даже, пожалуй, опасное создание в четырёх стенах, или сжить со свету… Впрочем, аристократия была ведь чуть ли не ещё менее терпима к недостаткам и отклонениям, удивительно, как Ишку хотя бы не услали куда подальше от столицы… Однако, вряд ли у неё в семье всё было так уж гладко, Ишка не любила даже вскользь упоминать родных, а их поместье навещала так, будто её отправляли на каторгу бессрочно. Ричарда внезапно осенило – вдруг изваяния на королевском дворе знакомы ей? Что, если нечто подобное есть и у неё дома? Богатый род с таким прошлым, о котором даже в алхимических трактатах, по которым он учился, упоминалось – с уважением и опаской.
Ричард старался держаться подальше от завесы над её предками. Больше всего, пожалуй, он боялся однажды случайно обнаружить правду – такую правду, что обречёт всех ди Гранелей, даже тех, кто из алхимии даже простейший круг начертить не сумел бы, на уничтожение именем закона.
***
Пышущий жаром и паром огромный ржаво-оранжевый поезд медленно отполз от перрона. Поезда нравились Ричарду гораздо больше запряжённых лошадьми повозок. К сожалению, во всём государстве уже несколько десятилетий как функционировал только один, и приходилось ждать неделями, пока тот совершит полный круг. Кроме того, железнодорожные пути были проложены, мягко говоря, далеко не везде, куда его отправляли приказы императора… Но сейчас они с Ишкой могли преодолеть две трети пути на этой фырчащей тяжеловесной машине с такими большими колёсами, что он, стоя у основания, не мог и до оси дотянуться. Никто теперь не знал доподлинно, откуда взялись поезда, кто их изобрёл, и воспроизвести данную технологию тоже ни у кого не получалось. Ишка побаивалась этого вида транспорта, ей казалось, будто в движение его приводит нечто, заточённое внутри, как в ловушке. Она утверждала, что где-то там, в глубине, мечется обезумевшая от слишком долгого
