к ее личной, частной и всякой такой жизни утомляла и раздражала.
За тонированным автомобильным стеклом, неслышно разговаривая и пряча в шарфы покрасневшие носы, прошли какие-то люди, совсем незнакомые. А потом знакомые, а следом опять незнакомые. Мигалка на гаишной машине крутилась как будто из последних сил, изнемогала от обилия начальства.
Инне и ее машине места в «траурном кортеже» не полагалось, не по статусу ей было, а проситься в чью-то чужую машину, «по статусу», она не стала.
Король умер, а который из королей будет здравствовать впредь, пока непонятно. Можно ведь и не угадать, ошибиться, а ей никак нельзя ошибаться.
Она хотела остаться на работе, нет, она должна остаться на работе! Она должна сделать сумасшедшую карьеру – еще более сумасшедшую, чем та, которая уже сделана, – и прямо сейчас, и чтобы ее муж узнал об этом и понял, как много он потерял, променяв ее, Инну, на «новую счастливую семейную жизнь»! И чтобы он кусал себе локти, бился головой об стену, выл на луну, и чтобы она стала гордой победительницей, а он – униженным и раздавленным ее карьерным величием, и пусть даже это абсолютно житомирский вариант «страшной мести»! Ей нужен именно такой – киношный, надуманный, со слезами, пафосом, со всеми классическими атрибутами раскаяния, – иначе она не справится.
Для всего этого она должна остаться на работе, сыграть безошибочно и точно. Это возможно – Якушев позвонил именно ей. В Москву позвонил, вызвал в Белоярск, хоть до сих пор и не принял, и она не может и не должна вести свою собственную игру, пока не узнает, какие планы у первого зама – в отношении ее.
– Сергей Петрович, мухинский водитель, сказал, что, мол, теперь Хруста возить станет. А это первый признак, что того на губернаторское кресло прочат, – негромко сообщил Осип Савельич. – Слышь, Инна Васильевна?
Водители и охрана всегда знают все. Водители и охрана в курсе назначений и отставок задолго до того, как они случаются. Водители и охрана – источник самой полной и оперативной информации; жаль, Гарик Брюстер и его коллеги ничего об этом не знают.
– Правда Хруст придет?
– Да подожди ты, Осип Савельич! Придет, не придет – сначала пусть выборы назначат, а там посмотрим.
– Оно конечно. Посмотрим. Только это верный признак, Инна Васильна. Ты… учитывай.
– Учту.
– Едем куда? В «Сосны»?
«Соснами» назывался загородный поселок, где были дачи у всей «правящей элиты», и у покойного Мухина тоже. Там должен собраться «узкий круг» – «широкий» поминал губернатора в главном городском концертном зале, который сам Мухин и отстроил и страшно им гордился.
«Про нашу залу, – гремел он в отчетном докладе, – и на Москве заговорят!»
Вот такой он был, губернатор Мухин Анатолий Васильевич.
И несколько дней назад он застрелился ночью в своем кабинете.
Почему? Почему?!
– Да, Осип Савельич, в «Сосны». А к десяти часам… обратно в город.
Водитель ничего не спросил
