даже зная, что там нечисто, опасно, что могут повязать… Жажда кайфа всегда сильнее страха перед ментами, тюрьмой и самой смертью. Морфиниста губит то, что он каждый раз надеется: "Сегодня пронесет! Всегда проносило, почему же сегодня не пронесет?" Вот один раз и не проносит». Это, кстати, относилось и к самому Пилии, о чем он тоже не забывал. В юности он презирал наркоманов. Но после того как по службе попробовал морфий, уже не мог обходиться без таблеток, ампул, порошков – всего, что делало его бодрым, сильным, наглым и бесстрашным.
Толчком откинув старухину голову, Пилия удобнее уселся в кресле, открыл глаза… В конце концов, все можно сделать чисто, технично, умно. И результат будет. Опиум действительно легко продавать дважды: в первый раз – барыгам для продажи, потом потихоньку отнимать у наркуш или конфисковывать у тех же барыг, потом им же всучивать опять… Куда они денутся?.. Ментам все барыги и так известны наперечет. «А разве нельзя продать и в третий раз?.. – подумал он. – В конце концов переловим барыг – и опиум снова наш!» В мечтах он вторгался в далекие фантазии и, поймав себя на этом, оборвал завихрения мыслей: «Вначале надо взять, а там посмотрим».
Наверно, лучше всего последовать совету Большого Чина: везти вора и чемодан официально – выследили цепочку, задержали гонца, везем домой, вот ордер на арест, протоколы обыска, задержания. Согласится ли вор? «Да кто его будет спрашивать!» – усмехнулся Пилия.
Он, конечно, не очень отчетливо представлял себе, что это такое – чемодан опиума. Видел разное количество, но чемодан… Это только в песенке поется про «чемоданчик с анашой», а как это выглядит, какого он размера – этого Пилия не знал. Но одно было ясно: чемодан опиума – такая вещь, которая способна круто изменить всю его жизнь.
В Ташкент они прилетели под утро. Пока ждали багаж, Пилия прошелся по аэропорту. Шла посадка на два рейса – тбилисский и ереванский. Чемоданы и коробки, баулы и ящики, сдаваемые в багаж, бесконечные дыни в сетках плыли по транспортеру и проваливались куда-то под черную бахрому, исчезая из вида. Вся милиция собралась возле этих двух стоек и внимательно наблюдала за пассажирами. Стояли тут и два солдата с автоматами.
Если б он, Пилия, был начальником аэропорта, то посадил бы собачку прямо за бахромой, возле транспортерной ленты. Вот тогда результат оказался бы хорош: ни один груз не миновал бы собачьего носа… Но собак не хватало, а работающие ничего не умели, потому что средства на их натаску шли прямиком в карман инструкторов-собаководов. Но тут, в Ташкенте, могли быть и тренированные псы… Во всяком случае, везти отсюда опиум нельзя. Самолеты исключались вообще – с собой в кабину чемодан не возьмешь, сдать – не сдашь. Или надо идти в отделение милиции и официально докладывать, что крайне нежелательно: неизвестно, как среагируют на чемодан опиума. Не зароют ли Пилию вместе с вором прямо на взлетном поле? Машины отпадали полностью. Оставались поезда.
Получив свою сумку, он подошел к узкоглазым милиционерам и попытался приветливо улыбнуться:
