огня, – обронил Сколот. – Который на полотнах как живой…
Только что сиявшее от радости, лицо ее превратилось в гипсовую маску, и от этого еще ярче стала зелень глаз.
– Скорее всего, – серьезно произнесла она. – Самовозгорание…
Калитка оказалась не запертой, однако на территорию их не пустил внезапно возникший из кустов парень с бейсбольной битой.
– Музей закрыт! – предупредил он. – Поворачивайте!
– Неужели картины сгорели? – спросила Роксана.
– Картины украли, – был ответ. – Здание подожгли и землю продали.
– А можно посмотреть?
– Здесь ничего нет. – Парень угрожающе поиграл битой. – На что посмотреть?
– Тогда что вы здесь охраняете?
– Место! Здесь особое место силы.
Из кустов явился еще один юный мо́лодец с бородкой и деревянной булавой. Роксана потянула Сколота прочь.
– Опоздали… Но твои песни и правда похожи на его картины!
– Мне до сих пор кажется, тут везде была война, – неожиданно для себя признался Сколот. – И люди живут как после войны, после голода. Копошатся в развалинах… Одежды яркие, а лица серые, как на пепелище. А я отсутствовал всего одиннадцать лет…
– Где же ты был? – чего-то испугалась она. – Где, Алеша?
– На учебе, – буркнул он, опасаясь, что сейчас опять последует обвал вопросов.
– Ничего, я найду альбом с репродукциями, – вдруг слегка вдохновилась Роксана, – и покажу тебе. Хочется, чтоб ты сам увидел и убедился, как похоже!
После неудачной поездки в музей художника Роксана несколько дней не давала о себе знать, даже шагов наверху не было слышно. Сколот решил – куда-то уехала, и, намаявшись от домашнего безделья, вновь водрузил под вытяжку тигельную печь, разложил на полках свои алхимические вещества и принялся плавить заработанные в переходе монеты. В принципе на это годилось любое железо, однако он из символических соображений использовал только деньги. Когда монетная сталь превращалась в драгоценные металлы, он отливал те же монеты, только уже золотые и серебряные, после чего запускал их в оборот, покупая в палатках пирожки и минеральную воду.
Сначала это было не просто спасением от грядущей участи юродивого – неким технологическим вызовом чуждому миру, в коем он жил. Сколот наивно полагал, что его фальшивомонетничество наконец-то обнаружат, например банки и коллекционеры, поэтому покупал нумизматические журналы и смотрел по телевизору криминальные новости. Однако две сотни пятирублевиков и полтинников, запущенных в кошельки и инкассаторские сумки, словно растворились среди стальных монет. Люди носили в карманах серебро с золотом, совершенно не подозревая о том, опять покупали на них пирожки с водой, и это лишний раз доказывало формальность и бессмысленность денег, но ничего более.
Технологического вызова не получилось, и Сколота осенила другая мысль: он стал отливать из серебра и золота причудливые гребни-венцы
