себя, – сказал он.
– Это ты будь поосторожней в Ириете, – ответила она.
Затем она поклонилась Давераку, который холодно кивнул в ответ. Эйнар сопроводила их на станцию и до самого прихода поезда хлопотала над ящиками с приданым Селендры и коробками, взятыми Эймер с кухни. Затем они с Селендрой так вцепились друг в друга, будто отказывались расставаться. Пенн с носильщиками проследил за погрузкой багажа, после чего запрыгнул на плоскую платформу поезда. Эймер последовала за ним. Прозвучал свисток – предупреждение для самых медлительных, что поезд вот-вот отправится, Селендра наконец отпустила сестру и вспорхнула на свое место рядом с братом. Она не отрывала взгляда от сестры, оставшейся на станции, пока уже не могла различить золото ее чешуи на фоне серого камня, после чего повернулась в сторону локомотива и новой жизни, что ожидала ее в Бенанди.
14. Эйнар отбывает
После того как дымок поезда окончательно скрылся из виду, Эйнар повернулась и полетела обратно в Агорнин. Она пыталась утешиться тем, что не уезжает, как Селендра, в ту часть Тиамата, где никогда не бывала и никого не знала. Она едет всего лишь в Даверак, который едва ли в часе полета до дома, – лишь бы только нашелся кто-то, кто ее сопроводит. Она навещала Беренду в Давераке несколько раз, однажды даже погостила целых десять дней кряду и хорошо знала поместье, а вот жена Пенна для Селендры – незнакомка. Эти размышления не слишком утешили ее. Она, может, и знает Даверака, да вот только совсем его не любит. Она гостила в его доме, но никогда не чувствовала себя там как дома. Самым лучшим в этих визитах к Беренде было возвращение домой. А теперь дома больше нет, и если она вернется в Агорнин, то уже как гость, и все здесь поменяется.
Те родные, кто любил ее и беспокоился о ней, похоже, были уверены, что вскоре она покинет дом Беренды и заведет свой собственный с Досточтимым Лондавером, другом Даверака. Сама Эйнар в этом крепко сомневалась. Лондавер ей нравился, но все их общение до сих пор ограничивалось двумя танцами на прошлый Новый год в Давераке, и с тех пор он даже не навестил ее в Агорнине, хотя она просила отца пригласить его. Ей не казалось, что он заинтересован достаточно сильно, чтобы принять ее с жалкими восемью тысячами крон, или даже с шестнадцатью, что могут у нее оказаться, если они с Селендрой объединят свое приданое. Лондавер не был Досточтимым по титулу, как Бон Агорнин, но был таковым по статусу, как наследник своего Сиятельного отца. Когда Беренда выходила замуж, она забрала сорок тысяч крон, и у Эйнар не было причин надеяться, что Лондавер примет меньше, чем досталось Давераку. Пока ее отец был жив и оставалось еще время, чтобы накопить больше золота, это не было препятствием. Теперь же, в добавление ко всем ее горестям, над ней, кажется, повисла угроза быть разлученной с драконом, за которого она склонялась счастливо выйти замуж.
Неудивительно, что, взлетая со станции, она била крыльями вполсилы, возвращаясь к тому месту, что ей предстоит разучиться называть домом.
Поджидал ее только Эйван.
– Даверак
