по столу.
– Да знаю я! Я имел в виду всю эту шайку! Копов и всех прочих! Сейчас налетят, как стервятники, начнут фотографировать, потом в новостях покажут. – Крик пресекся, теперь голос Мэтта дрожал: – И какой-нибудь козел будет жрать пиццу и пялиться на мою Лори, мать его так!
Марино тут же отреагировал:
– Послушайте, Мэтт, у меня тоже есть жена. Я прекрасно понимаю ваши чувства. Обещаю, что не позволю фотографировать тело вашей супруги для новостей, как не позволил бы, будь это моя собственная жена.
Вот человек – врет и не краснеет!
Мертвые беззащитны. Я отлично понимала, что настоящие унижения у этой женщины еще впереди. Для начала беднягу сфотографируют, причем не абы как: от фотоаппарата не укроется ни один сантиметр ее тела. Снимки (увеличенные!) будут рассматривать эксперты, полицейские, адвокаты, судьи, присяжные и бог знает кто еще. Все особенности внешности и телосложения миссис Петерсен, все ее физические недостатки и все заболевания, которыми она когда-либо страдала, если таковые найдутся, обсудят, обговорят, занесут в протокол, в базу данных, размножат на принтере. Работники лаборатории и морга вспомнят боевую юность и в обеденный перерыв в лицах разыграют процесс, на котором жертва и преступник поменяются местами, – самая популярная развлекуха у второкурсников мединститута. Они тщательно исследуют тело и сделают выводы о привычках миссис Петерсен, а судья не преминет спросить, как она дошла до жизни такой.
Ничего не поделаешь, насильственная смерть касается не только родственников жертвы – этот аспект моей профессии всегда меня удручал. Я изо всех сил старалась защитить достоинство погибших, но сделать могла совсем немного, особенно после того, как смерть человека становилась «делом номер таким-то», а сам человек – вещдоком. Так уж повелось – сначала «плохой парень» лишает человека жизни, затем «хорошие парни» лишают его чести.
Марино сделал мне знак, и мы с ним вышли из кухни – там остались только Петерсен и юный офицер.
– Вы уже сфотографировали тело? – спросила я.
– Там сейчас наши парни пылят магнитным порошком, – отвечал Марино, имея в виду служащих отдела идентификации, обследующих место преступления. – Я запретил им прикасаться к телу.
Мы стояли в холле.
Стены украшали весьма недурные акварели и целая коллекция фотографий Мэтта и Лори в университете и на пляже: оба загорелые, с растрепанными волосами, в закатанных до колен брюках. А Лори была прехорошенькая – блондинка, тонкие черты лица, открытая улыбка. Она изучала медицину сначала в Медицинской школе Брауна, затем в Гарварде. Мэтт тоже заканчивал обучение в Гарвардском университете. Наверное, там они и познакомились. Мэтт был явно моложе своей жены.
Его жены Лори. Лори Петерсен. Сначала Браун, потом Гарвард. Лучшая студентка на курсе. Ей было всего тридцать. Ее мечта почти сбылась. Она восемь лет головы не поднимала
