и отыщется, – пробормотал Михеич, не разделяя ее оптимизма, – да только, барышня, вам лучше бы не казаться на глаза басурманину!
– Брось, Михеич! – усмехнулась Елена. – Какие же они басурмане? Французы – приличные, цивилизованные люди. Завтра, даст Бог, схороним батюшку, а после, если матушка будет здорова, отправимся в путь. В деревне нас уже заждались.
Старый графский кучер только покачал головой в ответ. Что взять с девчушки, которой недавно исполнилось шестнадцать лет? Совсем жизни не знает, а Господь взвалил на нее такую непосильную ношу. Мать-то вроде того… умом повредилась. С тех пор как увидела Дениса Ивановича мертвым, ни одного вразумительного слова не произнесла.
Юная графиня приказала Михеичу запереть ворота и накормить лошадей. Няньку, валившуюся с ног от усталости, отослала спать, сама напоила ее отваром, сурово сдвинув при этом брови и поджав губы, совсем как Василиса, когда та давала «своей барышне» лекарство. Не сознавая того, Елена пыталась подражать взрослым – матери и няньке, оказавшись вдруг за них в ответе. Упрямая старуха не захотела покидать гостиной («Прикорну часок да буду всю ночь молиться за упокой души Дениса Ивановича…»), устроилась в глубоком кресле рядом с Антониной Романовной, спавшей на кушетке, и вскоре издала протяжный жалобный храп, словно пыталась затянуть колыбельную, одну из тех, что часто певала Елене в детстве.
В этот вечер рано стемнело. Не от того ли, что небо над Москвой заволокло дымом? Елена зажгла свечи, заботливо накрыла матушку шалью, осторожно поцеловала ее в соленую от высохших слез щеку и вышла из гостиной. Она быстро прошла темным, мрачным коридором, соединявшим дом с одним из флигелей. Это был особый флигель. В нем располагалась огромная библиотека, которую начал собирать еще дед Дениса Ивановича, Семен Евграфович, служивший в высоких чинах при Петре Великом. Он был одержим страстью к собирательству, истратил на коллекцию огромные средства, едва не разорившись. Его знали все знаменитые букинисты Европы и относились к нему с большим почтением. Страсть Семена Евграфовича к собирательству книг передалась по наследству сначала сыну, а затем внуку. Но каждый из Мещерских шел своей, особой стезей. Семен увлекался медициной, алхимией, астрологией и прочими науками и лженауками. Его сын Иван предпочтение отдавал великим философам и драматургам, а Денис Иванович собирал сказки, предания, легенды и былины. Его особой гордостью была привезенная им из Персии книга в золотом сафьяновом переплете – арабские сказки, изданные в девятом веке на фарси и содержавшие всего четыреста семнадцать ночей.
Книгохранилище Мещерских представляло собой замысловатый лабиринт в три этажа. Полки, стеллажи и шкафы с десятками тысяч томов. Человек несведущий вполне мог заблудиться в этом лабиринте.
Елена села в отцовское кресло, с нежностью погладила малиновое сукно, которым был обтянут письменный стол. Сколько замечательных часов провел за этим столом Денис Иванович! Она с детства любила
